Михаил Башкиров - Аварийный пеленг

— Итак, друзья мои, наступил последний день вашей практики, — командир-наставник, бывший разведчик, шагнул навстречу своим подопечным. — И как ни прискорбно, последний день моей летной карьеры. Все, ухожу на пенсию.

— Федор Федорович, на память от нас, — стажер Шевцов вытащил из нагрудного кармана гравированный брелок.

— Дознались, черти.

— А это сюрприз, — стажер Кушкин протянул командиру сверток. — Открывать до возвращения на Базу строго воспрещено.

— А я вам тоже сюрприз приготовил, — командир-наставник занял кресло перед пультом. — Ни за что не догадаетесь, чем будем сегодня заниматься.

— Повторим вчерашний маневр? — Шевцов устроился перед курсографом.

— Организуем торжественный обед, — Кушкин привычно подсел к тостеру.

— Нет и нет, хотя идея с обедом и неплохая.

— Еще бы, — Кушкин открыл тостер.

— Нам предстоит экскурсия к Альфе-Сапиенс.

— Не может быть?

— Федор Федорович шутит, — Кушкин осторожно закрыл тостер. — Планета внесена в запрещающий посещения индекс.

— Я разве сказал, что планируется высадка?

— Никак нет.

— А вы, стажер Кушкин, не желаете отвечать на спровоцированный вами же вопрос?

— Да нас и близко к Альфе не подпустят.

— Но вы горите желанием увидеть первую из планет, где была обнаружена разумная жизнь?

— Я мечтал об этом с детства, — Шевцов включил курсограф, — Первобытная стадия развития — с ума сойти!

— Я что, обезьян с дубинами не видел?

— Конечно, тебе легче — смотришься каждое утро в зеркало и эволюционируешь.

— Перестаньте, — командир положил сверток на пульт, а брелок опустил в карман. — Вы и не представляете, какой эффект произвело открытие Альфы… Ведь сколько планет не оправдали надежд. Высадишься где-нибудь в пустыне: адский перепад температур, атмосфера дрянь, из растительности — размазанные по камням лишайники. А сердчишко поднывает — вдруг из-за очередного бугра высунется улыбающаяся рожа, оскалит зубы… До сих пор помню в малейших деталях первый свой полет на флайтинге по экватору Альфы. Запустил зонды. Таких тропических лесов мы еще не встречали нигде. Цивилизологи сразу дали прогноз на возможность высокоразвитых форм жизни. Когда вернулись зонды, мы ошалели: на голограммах — роскошнейшие деревья, цветы, бабочки. Зверье какое-то, и вроде похоже на млекопитающих, да не совсем. И тут из космосовета — запрет на дальнейшую разведку. Потом там работали какие-то важные специалисты. Ходили слухи о какой-то особой линии развития. В конце концов после долгих споров космосовет запретил высадки на Альфе, а приближаться к планете разрешили только малотоннажникам. Так что — берем сейчас курс на Альфу, занимаем стационарную орбиту и любуемся сколько душе угодно.

— Федор Федорович, как вы все же добились невозможного?

— Кое с кем поговорил… Надо же попрощаться…

— Съемку, конечно, вести нельзя? — Кушкин снова открыл тостер.

— Исключительно визуальное наблюдение.

— Да я гарантирую, что мы ничего, кроме облаков, не увидим.

— А вдруг повезет…

Старший сын вождя осторожно, чтобы не разбудить жену, выбрался из пещеры на утоптанную площадку, задрал голову к предрассветному небу и, зажмурившись, втянул в себя воздух, насыщенный горьковатым ароматом дробленых плодов. Сегодня вечером будет большой праздник: отец, прежде чем уйти навсегда в горы, передаст ему цветущую ветку стланика — символ власти.

Старший сын пригнул голову и медленно двинулся вдоль молчаливых спящих пещер.

Отец рассердится, когда узнает, что его наследник в такой день соблазнился охотой на крикливого Хурга. Но ведь после вручения цветущей ветки уже нельзя будет рисковать жизнью ради забавы, и у Младшего брата в пещере останется по-прежнему на шкуру больше. А он и так воображает из себя героя и в глубине души считает, что куда более достоин ветки стланика. Нет, сегодня надо во что бы то ни стало ухлопать Хурга, а если повезет, и двух.

Старший сын миновал крайнюю пещеру и сошел на траву.

Расхвастался. А если попадется вождь или самец-одиночка? Отчаянная будет схватка.

На повороте Старший сын задел боком ствол дерева Счастья, и на него посыпались мелкие шуршащие листья. Приостановился, вслушиваясь, не учуяла ли его охрана, и во всю прыть пустился вниз по тропе. Ночная птица Страх метнулась бесшумно из ближнего куста.

Когда остановился у Черной скалы, небо уже было охвачено рассветом. Спустившись к реке, вдоволь напился, потом два раза обогнул Черную скалу. Так всегда делали охотники его племени. Прежде чем отправиться в сторону плато Смерти — территории Хургов, Старший сын подмял под себя куст Нежности с широкими бархатистыми листьями на тонких гибких ветках и вздремнул.

— Федорыч-то наш умаялся.

— Ему уже не до Альфы, — Шевцов поднял мятую бумагу. — Не выдержал, опробовал наш сюрприз.

— Коньячок что надо.

— Слушай, а может, пока он задает храпака, прошвырнемся по экватору на флайтинге?

— Узнает — взгреет.

— Да мы — один круг, и назад. Упускать такую возможность нельзя.

— Все не терпится побрататься с инопланетным родственничком?

— Да у меня душа болит, как подумаю об их полной тревог и опасностей жизни. Постоянно в напряжении. А заботы насчет пропитания? Тебе хорошо, опустошил тостер — и порядок.

— Ладно, пошли в техотсек. Только флайтингом управлять буду я.

— Пожалуйста.

У Рыжей скалы Старший сын по привычке остановился. Эту скалу он запомнил на всю жизнь. Именно здесь три года назад он спас свою будущую жену от разъяренного Хурга. Эти твари редко спускаются с плато Смерти и еще реже суются за реку. Старший сын увидел этого Хурга уже на берегу — взлохмаченного, мокрого, с яростно оскаленной пастью, а Белянка пыталась всем телом вжаться в скалу и даже не звала на помощь. Если бы Хург убил Белянку, то Старший сын никогда бы не смог себе простить, что взял ее на охоту.

Старший сын подошел к реке. Осталось перебраться на ту сторону, а там до плато всего один переход.

Может, пока не поздно, вернуться? Даже сотня шкур, добытых в поединках, не стоит ветки стланика. А младший брат? Он ведь будет уверять всех, что без добычи возвращаются только трусы.

Старший сын с разгону вбежал в воду.

Теперь он был уверен, что не родился еще тот Хург, который может выиграть у него схватку один на один. А Хурги всегда бьются в одиночку. Вот, если бы они объединились, то с ними было бы справиться гораздо труднее. Впрочем, стоит двум Хургам сойтись, как они сейчас же начинают лупцевать друг друга, наверное, для тренировки.

Обсохнув на берегу, Старший сын отыскал в зарослях еле заметную тропу, выходящую к самому опасному месту в каньоне Прохлады. Там, как правило, Хурги устраивали засады, пытаясь застать врасплох и сбросить непрошеного гостя на острые камни. Надо было рывком преодолеть то место, чтобы иметь свободу маневра, и тогда Хург будет вынужден принять бой на открытом пространстве.