Борис Батыршин - Коптский крест

Лейтенант назубок знал корабельный состав всех флотов мира и готов был держать пари – ничего подобного еще не покидало ни одной из верфей! Вот разве случалось видеть похожий проект в одном из английских журналов… Однако ведь здесь нарисовано явно с натуры, причем с поражающей воображение достоверностью и детальностью!

Но больше всего поразил лейтенанта даже не облик грозного боевого корабля. По нижнему обрезу картинки змеилась надпись, сделанная крошечными японскими иероглифами, что лишний раз указывало на национальную принадлежность броненосца. Мальчики, разумеется, не могли знать, что лейтенант с восемьдесят четвертого года нес службу на русском клипере «Разбойник» на Дальнем Востоке и, подобно многим офицерам, во время стоянки во Владивостоке брал уроки японского. Успехи Никонова в изучении языка жителей Страны восходящего солнца были весьма скромными, но он все же сумел разобрать надпись на открытке: «Русский флагман перевернулся! Эскадре перенести огонь на следующий в строю…»

Так что лейтенант имел все основания заинтересоваться необычными коллекционерами. Интуиция удержала Никонова от того, чтобы тут же засыпать мальчиков вопросами о странных открытках. Да и не подобало иметь подобные «жандармские замашки» морскому офицеру! Растерявшийся лейтенант позволил гостям уйти, но, встревоженный визитом юных собирателей, решил пройтись по городу, проветриться, привести в порядок мысли. И вот на тебе – опять встретил на Никольской давешних подростков, возле одной из лучших в Москве оружейных лавок, где те приобретали мощный револьвер! А из головы никак не шла зловещая загадочная надпись. Нет, в этой истории непременно следовало разобраться.

Приказчик сквозь витрину смотрел вслед неспешно удаляющемуся морскому офицеру. День сложился удачно – так-то посетителей обычно бывает немного, да еще и далеко не каждый уходит с покупкой. А тут два клиента, один за другим! Нет, положительно он мог быть доволен собой. Вот только беседа с лейтенантом… что-то в его расспросах заставило приказчика вспомнить об отдельном корпусе жандармов Его Императорского Величества [98].

Приказчик предвкушал недурной барыш, а потому не заметил молодого человека гимназического облика, увязавшегося вслед за лейтенантом. А впрочем, он, скорее всего, и так ничего не заметил бы – мало ли на улицах Москвы гимназистов?

Впрочем, что за глупости – морской офицер на жандармской службе? Невиданный моветон [99]. И приказчик, отогнав прочь ненужные мысли, привычно принялся полировать промасленной тряпочкой штуцер системы Пибоди-Мартини. Но стоило приказчику прикоснуться к вороненой стали казенника, как на него вдруг снизошло – он вспомнил то, о чем безуспешно гадал перед самым появлением морского офицера. Ну конечно! Мальчик – гимназист, сопровождавший необычного молодого человека, был племянником учителя Екатерининской женской гимназии! Как-то приказчику случилось доставлять туда покупку – чучела хищных зверей, приобретенные каким-то благотворителем для гимназического кабинета естественной истории. И так уж вышло, что учителя, преподававшего эту дисциплину, в тот день в гимназии не было, – и покупки принимал учитель словесности. А тому как раз помогал его племянник – тот самый мальчик-гимназист, спутник подозрительного молодого человека.

А ведь давешний моряк настойчиво расспрашивал, где найти ребят, купивших в лавке револьвер Галана! За те скудные сведения, которыми поделился с лейтенантом приказчик, тот отблагодарил – и отблагодарил достаточно щедро. Так небось и тут не поскупится? И обрадованный перспективой получить еще пару пятиалтынных приказчик отставил в сторону штуцер и принялся паковать приобретенный лейтенантом винчестер, чтобы самолично доставить его по адресу.

В общем, сбылась мечта идиота. Мы шли по Никольской, и я думал только о том, как приду домой и с головой уйду в самое медитативное на свете занятие – в возню с оружием. Собрать-разобрать, смазать, удалить излишки смазки, провернуть барабан, несколько раз вхолостую щелкнуть курком. Потом открыть коробку с патронами и выставить рядком масляно блестящие латунные цилиндрики… Все это было таким реальным, что я даже зажмурился.

Я люблю пистолеты. В нашем страйкбольном клубе инструктором по этой части – настоящий специалист, отставной оперативник ФСБ. И учит он нас на совесть, без скидок на специфику страйкбола. «Когда-нибудь пригодится, – говорит он, – хотя не дай бог, конечно».

А к тому же прошлым летом, когда я гостил у мамы в Штатах, она, потерпев неудачу в попытках в пятый раз отправить меня в какой-то там «лагерь зеленых скаутов», вняла моим слезным мольбам и оплатила двухмесячный интенсивный курс пистолетной стрельбы. Так что, кроме старых добрых ТТ и «макара» с Чезетом, из которых систематически удавалось пострелять в московском тире, я в удовольствие пострелял и из кольта 911, и из револьверов, и даже из раритетного «писмейкера» с одинарным действием [100].

Так что оружейную лавку я покидал крайне неохотно, строя планы о том, как когда-нибудь вернусь сюда и скуплю полмагазина.

Оставалось еще одно дело. Я с усилием отогнал от себя видение галановских патронов, выстроившихся… ну, скажем, на верхней грани монитора – чем плохо? – и полез пальцами в карман, извлекая бумажку, врученную мне отцом перед сегодняшним визитом в девятнадцатый век.

Он все же затеял проверить, куда мы, собственно, ходим последние пять дней – в свое прошлое или все-таки в параллельный мир? Отец, оказывается, еще в первый день нашего Большого Приключения сообразил, как это сделать, – и вот теперь мне предстояло этот замысел осуществить.

Представьте, что вы нашли в Ленинской библиотеке (правда, сейчас она называется как-то по-другому [101], но это не суть важно; Ленинка – она Ленинка и есть) подшивку газеты за одна тысяча восемьсот восемьдесят шестой год. В нашем случае – это газета «Московские ведомости». Находим в подшивке номер за определенное число – и старательно его изучаем. Потом – отправляемся в девятнадцатый век и относим в редакцию срочное объявление, которого заведомо не было в том самом номере газеты. Можно даже без многозначительной аббревиатуры и картинки в виде ядерного гриба [102]. Затем – дожидаемся завтрашнего дня, приобретаем пару номеров газеты у ближайшего мальчишки-разносчика и возвращаемся в двадцать первый век.

Догадались, что дальше? Точно – опять идем в Ленинку и вновь берем ту же самую подшивку «Московских ведомостей». Если библиотечный экземпляр претерпел изменения и теперь совпадает с тем, что мы принесли из прошлого, – значит, наша дверка за нарисованным очагом соединяет две эпохи одного и того же мира. Проще говоря – проходя через подворотню, мы попадаем в наше прошлое. Или в будущее – смотря с какой стороны идти.