Евгений Филенко - Гребень волны

Геша приоткрыл один глаз и пробормотал:

– Античные каноны прошу не колебать.

– Будто у нас, людей, нет других дел, – сказал Резник с досадой. – Собственная планета после долгих веков экологического насилия до сих пор лежит в руинах. Толком не воспроизведены ни сибирская тайга, ни амазонская сельва. Байкал – лужа дерьма. Австралия обратилась в пустыню. Даже в Европу вползли песчаные языки. А там, куда они не дотянулись, – радиоактивное кладбище. Океан наполовину мертв, и все рыбы, что не утратили инстинкта самосохранения, ушли в глубины! А вы, умные, сильные, талантливые, цвет наш и гордость, сорвались и кинулись очертя голову прочь из родного дома – искать удачи там, где и без вас умников достаточно. Ты меня прости, Кратов, но не смахивает ли это на дезертирство?

– Это я уже тысячу раз слышал, – сказал Кратов.

– У тебя есть оправдания? – наседал Резник.

– А вот и не подеретесь, – сказала Марси. – А слабо вам!

– Пангалактическая культура не может считать себя полноценной, – произнес Кратов, – покуда всем ее членам не будут обеспечены достойные, а значит – прекрасные условия существования. Если человечество пожелает остаться на Земле, то эта планета должна быть приведена в порядок. Никаких пустынь и кладбищ. Здоровая, сбалансированная экосфера. Разумный, нерасточительный биоценоз. Уже сейчас Галактическое Братство помогает Земле всем, о чем та ни попросит. Без Братства мы не знали бы ни экзометральных переходов, ни даже простых, как репа, гравитров.

– Да это же крючок! – заорал Резник. – Вас на него подцепили и уволокли с родной планеты в общий садок – в эту самую пангалактическую культуру! Что людям проку от этих гравитров, если биосфера искалечена?!

– Насколько мне ведомо, человечество не обращалось в Галактическое Братство за помощью, – сказал Кратов спокойно. – И правильно. Сами нагадили, сами и приберемся. Дело чести любой цивилизации навести порядок в собственном доме. Вот здесь, где мы сейчас загораем, сорок лет назад пустыня была. А где она нынче?..

– Так ведь нам же прибираться! Мне, Степану, Гешке с Маришкой! Без вас! Вас же нет с нами, вы в Галактике!..

Неуловимо быстрым движением Кратов выбросил вперед руку. Никто толком не успел отреагировать. Лицо Резника застыло. Астахов вздрогнул, а Марси испуганно пискнула… Кратов упер твердый, как дротик, палец в волосатое пузо Резника чуть ниже пупка.

– Ты чего? – прошептал Резник, бледнея.

– Это что? – спросил Кратов невинным голосом.

– Где?..

– На тебе плавки из тофиаремра, который впервые был синтезирован на планете Пимтаэпп, звездная система Тета Хамелеона. Не рвется, не горит, в воде не намокает. Мы из него легкие скафандры делаем, а вы вон… плавки.

– Фу ты, Господи, – облегченно вздохнул Астахов. – Я уж подумал: достали мы тебя, сейчас ухандокаешь ты нам Пашку Резника.

– Мы – двери ваши в Галактику, – произнес Кратов с досадой. – Нас так мало! Но ни черта-то вы без нас не можете. Не будь нас – не тысяча, а миллион лет потребуется, чтобы Землю отремонтировать. Вымерли бы люди, как динозавры. Лишь тогда она, бедная, и встрепенулась бы привольно…

– Что ты взбеленился? – спросил Резник сконфуженно. – Тоже мне – взорвался, как фугас! Я же не имел в виду лично тебя.

– Имел, имел, – сказал Астахов. – Падай теперь ему в ножки, антропоцентрист недобитый.

Геша сладко чмокнул и открыл оба глаза.

– Что, опять Павлушка к кому-то вяжется? – спросил он сонно. – Ты, Павлуха, поосторожнее, он тебя мигом завалит. Страшный он, не гляди, что рыхлый.

– Ну, давай руку, – сказал Резник. – Я больше не буду сегодня.

– Вы чего, братцы? – спросил Кратов, ошеломленно принимая мягкую ладонь Резника. – В самом деле вообразили, что я способен на такое?!

– Видел бы ты свое лицо! – сказала Марси и зябко передернула атласными плечиками.

Кратов ушел в воду, заплыл почти на середину озера, лег на спину. Закрыл глаза – солнце выжигало брызги на лице, проникало даже под сомкнутые веки. Холодная упругая гладь слегка покачивалась вместе с ним. А может быть, ему это только чудилось. «Что я тут застрял? Выбрался, называется, домой… Завтра же уеду. Куда глаза глядят. А куда они у меня глядят, если они зажмурены? Поищу друзей, учителей. Они – тоже часть моей памяти».

Что-то прохладное осторожно коснулось его плеча.

Рядом, медленно шевеля ногами, в воде белой тенью парила Марси. Ее намокшие волосы сбились и задиристо торчали на макушке.

– Петушок – Золотой гребешок, – сказал Кратов.

– Послушай, – сказала Марси. – Ты мне очень нравишься. Ты другой… настоящий… Не могу объяснить. Таких здесь раньше не было. Хочешь, я тебя поцелую?

– Геша обидится, – улыбнулся Кратов.

– Он не узнает. Я ему пока не скажу. И потом – здесь, на Земле, только мы, женщины, выбираем, с кем нам быть.

– А ты не злоупотребляешь своими правами, земная женщина?

– Кажется, нет. Мне было четырнадцать, когда я выбрала себе первого из вас. Но я не бабочка-поденка.

– Кто же ты?

– Никто. Просто Марси. А ты кто?

– Кратов. Ксенолог по прозвищу Галактический Консул. И мне сорок один год. Вот и познакомились.

– Ты вдвое старше меня. Но это ничего не значит.

Кратов заглянул в ее лицо, с доверчиво распахнутыми глазенками, с приоткрытым ртом. «Это уже было со мной, – подумал он. – Я еще не старик, но со мной все уже когда-то было».

– Конечно, ничего это не значит, – сказал он. – Поплыли к берегу, «просто Марси». А то, не ровен час, забеспокоятся, кинутся спасать.

– Кратов, – сказал Пазур. – Я заступаю на вахту. Смените меня через шесть часов.

– Понял, Первый.

– А пока идите отдыхать, – мастер смотрел на Костю так, будто ждал, что тот сообщит ему нечто сокровенное. – Переволновались, должно быть, на комиссии?

– Не без того, – признался Кратов.

Пазур, как всегда, неопределенно хмыкнул и, повернувшись к нему спиной, уставился на затянутые серой мглой экраны. Очевидно, он был намерен так и просидеть всю вахту – без движения, глядя прямо перед собой и, вполне возможно, не мигая. Насколько Косте было ведомо, польза от подобного бдения была невелика. В экзометрии существовало не так много опасностей, которые человек с его несовершенными органами чувств и слабой, несмотря ни на какую подготовку, реакцией мог бы распознать и упредить. Другое дело – когитр, вахта которого не прерывалась ни на миг. Его рецепторы способны были уловить любой тревожный признак, и на его реакцию смело можно было положиться… Но Пазура эти доводы, по всей вероятности, не задевали.

Постояв немного, попереминавшись с ноги на ногу, Костя ушел.

В коридоре его поджидал Ертаулов. Он уже сменил летную форму на ядовито-желтый рабочий комбинезон.