Владимир Васильев - Оккупанты (сборник)

Димыч боялся только одного: далеко им не сбежать, если дорожники все же настоящие. Передадут по рации – и привет: вся служба ополчится на два приметных фургона. На фоне тусклых местных автомобилей два расписных красавца сияют, как неоновая реклама в сумерках. И не хочешь, а обратишь внимание.

Впрочем, опасался Димыч зря. Когда старший сержант Белов оклемался до той степени, которая уже позволяет совершать осмысленные поступки, он пришел к простому и однозначному выводу: доложишь начальству – примут за идиота. Подобные происшествия на дорогах Страны Советов были даже не редкостью – чистой фантастикой. А начальство фантастики не любит. Попадешь под горячую руку, отгрузят по загривку по первое число… Когда же выяснится, что никакая это не фантастика, а самая что ни на есть реальность – будет уже поздно. Никто не вернет снятую премию, не снимет выговор, не восстановит в должности… Оно надо? Пусть другие подставляют шеи, если охота. Старший сержант Белов никаких подозрительных грузовиков, словно сошедших со страниц западных автожурналов, сроду не видывал, кроме как в тех же журналах. Ни-ни. И напарник не видывал – правда ведь, Гуля? То-то же!

К тому же, Белов сильно подозревал, что начальство в первую очередь потребует номера обоих грузовиков. Дабы опознать их и в случае чего, не наступить ни на чью больную мозоль и не вляпаться в неприятности покрупнее масштабом. А номеров-то старший сержант как раз и не запомнил. Как-то даже взглянуть не удосужился, до того не вписывались странные грузовики в окружающую реальность.

Так что опасался Димыч зря.

Москву решено было оставить восточнее и рвать мимо Смоленска. Трасса шла совсем не так, как было указано в атласе, но выбирать нынче не приходилось. Тем не менее убогая грязно-белая табличка, а затем и пошарпанная стела с безвкусными металлическими буквами были встречены с некоторым облегчением.

«Смоленск».

И еще: незадолго до стелы с табличкой у дороги попалась стеклянная башенка дорожной инспекции, почему-то увенчанная непривычной аббревиатурой ГАИ. Все ожидали самого плохого: остановки и немедленного ареста. Но инспектор у башенки шмонал какого-то беднягу-автолюбителя, а второй в башенке сидел, уткнувшись в раскрытую книгу, и на дорогу не глядел. В общем, пост они миновали без задержек.

– Вот видишь! – повеселел Федяшин. – Я ж говорил, никакие это были не дорожники. Бандиты, наверное, дань с грузовиков берут.

– У инспектора на посту форма была точно такая же, как и у тех двоих. И кобуры я опять-таки не заметил… – угрюмо прокомментировал Димыч, поправляя круглые очки.

Федяшин не ответил. Только скорбно засопел.

Некоторое время все молчали; потом Андрюха отвлеченным тоном заметил:

– Заправиться надо бы… Соляры верст на полста осталось.

– А вон и заправка! – Федяшин ткнул пальцем в лобовое стекло.

Заправка выглядела, как и все здесь, – убого и странно. Ни тебе закусочной, сверкающей зеркальными стеклами, ни тебе дорожного сортира, ни тебе станции техобслуживания, ни телефонных кабинок.

Пыльные, грязные допотопные колонки с такими же пыльными грязными шлангами. Масляные пятна на дрянном асфальте. Никаких рабочих в форменных комбезах – похоже, водитель был обязан сам отвинчивать крышку бака, вставлять пистолетище в горлышко и глотать октановые пары.

И – опять! – ни единого рекламного щита! Не говоря уже о щите-ценнике.

Семьдесят девятый год представлялся проспектовцам совершенно иначе.

Андрюха мигнул Кузьмичу и зарулил на территорию стоянки. «Десна» остановилась в метре от донельзя выцветшего и сильно покоробившегося стенда с небрежно намалеванным красноватым стягом, плакатными фигурками допотопных работяг и сюрреалистическим изречением «Коммунизм победит».

Кого именно коммунизм собирается побеждать – прошлое умалчивало.

Единственное, что не отличалось от привычного – окошечко кассы.

– Я ща… – буркнул Андрюха и выпрыгнул на асфальт. На ходу доставая деньги, он пошел платить.

Народ в кубрике, тем временем, решил размять конечности и полез наружу. К приоткрытой двери кабины приблизился Данил Сергеев. Глаза у него масляно поблескивали – не иначе публика успела принять грамм по двести на грудь.

– Сменить не нужно? – участливо поинтересовался он.

Федяшин подозрительно уставился на него.

– Ты ж бахнул уже! – сказал он с нажимом.

– Игорь не пил, – довольно сообщил Данил. – Ему выходить лень, в гамаке изволит почивать. Но если надо сменить – сказал, сменит.

– Ща решим, – пообещал Федяшин.

Он отвлекся неспроста: обратил внимание на Димыча. А Димыч с тревогой глядел сквозь подернутое радужными отсветами лобовое стекло на действия Андрюхи у кассового окошка.

Андрюха чуть не по пояс влез внутрь; руки его тем не менее оставались снаружи, причем Андрюха бурно жестикулировал. По характеру жестов догадаться о предмете разговора было столь же трудно, сколь счесть звезды на небе или песчинки на пляже.

– Че-то не клеится, – мрачно изрек Димыч. – Не поездка, а какая-то сплошная жопа. Как тут наши предки жили, в этом долбаном семьдесят девятом?

– Как-то жили, – буркнул Федяшин. – Пошли, разберемся.

Они по очереди покинули кабину «Десны». Димыч хмуро покосился на стайку болел, выползших из кубрика покурить. Поскольку курилки на заправке тоже не обнаружилось, народ просто отошел метров на тридцать, к чахлым деревцам на отшибе, где у некогда красной, а ныне насквозь проржавевшей пожарной бочки криво торчал из слежавшейся земли кое-как укомплектованный пожарный щит, а под ногами полным-полно валялось разнокалиберных окурков.

– Что такое, Андрюха? – Шурик хлопнул административного гения группы по спине.

Андрюха осторожно извлек плечи и голову из окошка. Лицо у него было таким растерянным и обиженным, словно он только что воочию убедился: Земля плоская, а Солнце и Луна приколочены к хрустальному своду дюралевыми гвоздями.

– Соляры нету, – похоронным тоном объяснил Андрюха. – А хоть бы и была, то только государственным машинам и только по талонам. За бабки – шиш.

– Как это? – не понял Шурик. – Что значит – нету?

– Эй, ребятки! – донеслось вдруг из окошка. – Вы что, из Финляндии, что ли? Не понимаете, как не может быть соляры? А что у нас, ептыть, есть вообще, а? Кроме любимой партии…

– Так! – нашелся Димыч. – Пойдемте-ка погутарим…

– Куда? – недовольно спросил Андрюха.

– Да вот… хоть в магазин. Жратву наша банда, поди, уже всю схарчила. Ну, и курева своего вонючего, небось, прикупите.

– Да, кстати! – встрял подошедший Костя Ляшенко. – Я как раз хотел сходить. Вон, какая-то лавка виднеется.