Иван Ковтун - Азиатский аэролит

Марич с отвращением взял письмо. Весь кипел злостью и еле сдерживался, чтобы с наслаждением не врезать по оскаленной физиономии.

«Не ври, подлец, нарочно ведь украл, тридцать копий сделал и, наверное, уже пустил в печать. Уходи поскорее, гадина, не искушай меня», — думал, яростно выпроваживая взглядом долговязую фигуру.

В 9 часов вечера на 9-й авеню у рыжего семиэтажного дома остановился потертый, коричневого цвета таксомотор.

Высокий пассажир в темном осеннем пальто (фетровая широкополая шляпа скрывала тенью верхнюю часть лица) быстро отдал деньги водителю и легким шагом направился к воротам, черневшим напротив глубоким туннелем. Поспешно пересек глубокий квадратный двор, тонувший в мутном осеннем мраке, и твердо, уверенной походкой, направился к крайнему подъезду.

Нетерпеливо прыгая через две ступени сырой цементной лестницы, не далее как через три минуты очутился на третьем этаже, перед дверью на небольшой площадке и, отпрянув, брезгливо сплюнул вбок (площадка издавала множество непристойных ароматов); ощупью нашел звонок и трижды нажал пальцем на скользкую пуговицу.

Через минуту дверь отворил знакомый уже читателю репортер с рыжеватой бородкой. Он по привычке оскалил зубы, но теперь в его сладких словах и улыбке чудились нотки страха и робкого ожидания — мол, что скажет по этому поводу гость?

Какая точность, господин Эрге, ровно девять, — осыпал он комплиментами строгого инженера. — Я уверен, что ваша профессия, которая не допускает неточностей, влияет и на вашу повседневную жизнь. О себе я как раз не могу этого сказать.

Очень жаль, — нетерпеливо перебил его Эрге.

Ему, очевидно, не по вкусу были эти дешевые комплименты и, обойдя долговязого, он двинулся, как у себя дома, по коридору. Репортера охладил суровый тон гостя, и он молча последовал за ним.

В маленькой и непомерно длинной комнате с дешевой мебелью Эрге вынул руки из карманов, снял шляпу и спокойно стряхнул капли дождя. Хозяин комнаты молча и робко следил за каждым движением гостя. Стряхнув капли, инженер вновь надел шляпу и тогда только перевел взгляд на репортера. Подошел ближе и тихо спросил:

Ну?

Долговязый чуть осклабился.

Есть, — в поросячьих глазках захрюкала радость.

Что, и путное?

О, господин Эрге, я и сам не верю своему успеху — ставлю сто долларов, что вы не поверите. Вот посмотрите, что у меня имеется.

Эрге взял в руки четыре увеличенных фотографии письма Горского и озабоченно, понизив голос, спросил:

Украли?

Репортер победно улыбнулся и нахально ответил:

Вы меня оскорбляете, господин Эрге, к чему такое грубое слово? Я лишь случайно взял письмо вместе с кассетами, через час снова вернул товарищу Маричу и, извинившись, объяснил ему, что произошло.

Лицо Эрге утратило суровость и снисходительная улыбка тронула уголки губ.

Простите за выражение, Сорокин, — искренне сказал он. — Вы не такой глупец, как кажется на первый взгляд.

Сорокин нахмурился и, должно быть, хотел обидеться, но, очевидно, раздумал и рассудил, что лучше улыбнуться в ответ.

Эрге подсел к лампе и, рассматривая снимки, через какое-то время спросил:

Конечно, и копии есть?

Есть.

Копии пусть у вас будут, снимки я забираю.

Затем Эрге спокойно положил фотографии в боковой карман и тихо, безразлично бросил:

Пока что всего хорошего. Я ухожу. Напоминайте о себе иногда по телефону.

У дверей Сорокин робко пробормотал:

Простите мою наглость, на минутку задержу… Понимаете ли, несколько неловкая просьба, я очень не люблю об этом говорить… но…

Эрге насмешливо оглядел его и резко прервал:

Денег?

Сорокин расплылся в широкой улыбке:

Вы угадали, но мне совсем немного.

Напомните завтра, при мне нет денег, — сухо ответил инженер и плотно прикрыл за собой дверь.

Сорокин стоял с минуту неподвижно, с лица сползла стандартная, готовая улыбка. Злобно посмотрел на дверь, помолчал и затем беспомощно прошептал в серые доски:

Сволочь…

* * *

Покинув квартиру Сорокина на 9-й авеню, Эрге добрался на сабвее до 96-й улицы и пешком направился на знаменитую Парк-авеню — улицу миллионеров, где средняя квартира стоит более сорока тысяч долларов в год.

В 10 часов он должен был встретиться с Лайстердом, чтобы окончательно договориться о патенте на свое изобретение. После утраты концессий Лайстерд бросил все капиталы на Алеутские острова. Всего за три года почти все главные участки с залежами угля, железа, меди перешли в его собственность. Лайстерд не ошибся, за последние годы его фирма стала заметным и сильным фактором на американской бирже.

Ахиллесовой пятой фирмы была удаленность островов от Америки, что чрезвычайно затрудняло своевременную доставку сырья на рынок и ложилось тяжелым бременем на рыночные цены.

Лайстерд давно мечтал о воздушной транспортной линии, но современное состояние воздухоплавания не позволяло ему осуществить эти мечты. Бесполезно было даже думать об использовании современных дирижаблей для перевозки грузов.

Грузоподъемность современного дирижабля по сравнению с грузоподъемностью парохода была мизерной. Алеутские же месторождения, по мнению Лайстерда, должны были занять в промышленности одно из первых мест, и поэтому, услышав об изобретении Эрге, он решил любой ценой заполучить его.

Да и сам Эрге не противился этому, хотя и положил про себя никому не дарить свое изобретение.

Сейчас, идя к Лайстерду, он решительно отверг первоначальный план и решил подарить, именно подарить Лайстерду изобретение, но, конечно, таким образом, чтобы от подарка получить больше пользы, чем от продажи.

Старый морщинистый камердинер встретил Эрге ласковой улыбкой. Хитрый старик рассуждал так: раз хозяин, миллионер, привечает этого человечка, то привечает неспроста, человечек, значит, достоин того, и потому всегда и сам приветливо встречал инженера.

Мистер Лайстерд в библиотеке, можете пройти прямо туда, — почтительно сообщил старик, принимая от Эрге верхнюю одежду.

Инженер по знакомой мраморной лестнице направился в библиотеку.

Перед темной резной (орехового дерева) дверью библиотеки Эрге на мгновение остановился, будто колеблясь. Затем решительно толкнул дверь и оказался на высоком балконе.

Внизу, у камина, увидел Лайстерда — миллионер рассматривал плакаты конструкций современных дирижаблей.

Эрге перегнулся через перила:

Мистер Лайстерд, к вам можно?

Миллионер поднял широкое бледное лицо, густо исчерченное глубокими тонкими морщинами, и приветливо ответил:

Прошу, друг мой, прошу.

Когда минуту назад Эрге остановился на мгновение у дверей библиотеки Лайстерда, он окончательно решил — говорить или не говорить ему о своем замысле, возникшем неделю назад, ночью, после лекции в клубе инженеров. То было единственное неопределенное место в его плане дерзкой авантюры.