Генри Пайпер - Миры Бима Пайпера. Пушистики и другие

— Мы не повторим ошибок Терранской Федерации. И не станем принуждать ни одно планетное правительство к реформированию по общему шаблону или навязывать ему способы управления. Мы будем поощрять мирную торговлю и взаимосвязи. Но мы не допустим разрушительной борьбы за господство, которая неизбежно приведет к войне. Любая попытка возобновить такую борьбу с Империей будет безжалостно подавлена. И ни одна планета, населенная разумными существами, не останется вне влияния Империи.

Господа Повелители и джентльмены, позвольте мне кратко ознакомить вас с нашими достижениями за последние триста лет.

Треваньон нажал еще одну кнопку. Экран замерцал, и начался фильм, который длился почти два часа.

По ходу киноленты князь давал комментарии и объяснения. На экране одна планета сменяла другую. Мардук, где зародилась Империя. Бальдр, Вишну, Бельф Морглес, откуда прибыли их предки. Аматерасу, Ирминсул, Фафнир и, наконец. Один — императорская планета. Были показаны процветающие города с аэромобилями, космодромы, где приземлялись и взлетали гигантские шары межзвездных кораблей. Огромные толпы на всенародных праздниках, фермы и промышленность, военные парады, космические базы и флот. Исторические кадры сражений, которые обеспечили могущество Империи.

— Господа Повелители и джентльмены! Все это означает, что вам представилась возможность сделать такой и свою планету. Если вы согласны, то будете и впредь управлять Адитьей в составе Империи. Своим отказом вы затрудните осуществление нашей миссии. Нам придется поменять планетное правительство. Это будет утомительно для нас и, возможно, пагубно для вас.

В течение нескольких минут никто не произнес ни слова.

Наконец с места встал Ровард Джавасан, Глава правительства, владелец Грегора Чмидда.

— Господа Повелители и джентльмены, мы не можем сопротивляться. Мы не в состоянии устоять даже против той силы, которая находится в их распоряжении здесь. Вчера была сделана попытка, и вы видели, что получилось. А теперь вопрос к вам, князь Треваньон. В каком объеме Совет Повелителей сохранит свою власть в составе Империи?

— Практически в том же. Вам, разумеется, придется признать императора как верховного правителя, и вы станете управляемым субъектом, согласно имперской конституции. Имеются ли у вас колонии на других планетах этой системы?

— У нас были верфь и база на нашей луне, шахты на четвертой планете этой системы, но там почти нет воздуха. Пришлось ограничиться парой городов под куполами. Но обе колонии были покинуты много лет назад.

— Я уверен, что очень скоро они возвратятся к вам. Ваша власть будет простираться до орбиты самой отдаленной планеты этой системы. У вас появятся современные космические корабли, но Империя станет контролировать все сверхновые суда и ядерное вооружение. Ведь вы единственное правительство на этой планете? Значит, никто не станет с вами соперничать.

— Чего же тогда нас лишают? — спросил кто-то из дальнего ряда.

— Я полагаю, вы согласны признать власть его императорского величества? Отлично! Господин Никколон, вы проголосуете для соблюдения приличий? Его императорское величество будет счастлив, если голосование окажется единогласным.

Кто-то настаивал на обсуждении: это означало, что каждому придется произнести речь, всем двум тысячам. Треваньон сказал, что обсуждать здесь нечего, факт свершился и его следует признать.

Потом Никколон произнес речь, отметив, перед каким величайшим моментом в истории Адитьи правительство стоит. В заключение он сказал:

— Таким образом, свободное волеизъявление господ Повелителей на специальном заседании Совета заключается в единогласном признании суверенной власти императора Галактики. Мы присягаем ему на верность. Кто против? Значит, принято и увековечено.

Потом ему пришлось произнести еще одну речь, чтобы официально проинформировать представителей нового повелителя планеты о данном факте.

Князь Треваньон от имени императора произнес избитые фразы приветствия. Лэнзи Дежбренд достал из черного вельветового футляра корону и возложил ее на голову императорского проконсула на Адитье — Обрея, графа Эрскилла.

Поверенный в делах Эрскилла Шарль Эрнандей подал ему свиток имперской конституции, и граф принялся читать:

— «Раздел первый. Универсальность Империи. Абсолютные полномочия императора. Право преемственности. Император как король планеты Один.

Раздел второй. Право планетных правительств на внутреннее самоуправление… Только одно суверенное правительство на планете или в пределах системы… Контроль над гиперкосмическими кораблями и ядерным вооружением…

…Ни одно правительство не смеет развязывать войны… создавать какие-либо альянсы… устанавливать налоги… регулировать или ограничивать межзвездную торговлю или связи… Каждый человек должен быть в равной степени защищен… — Он дошел до шестой статьи, откашлялся и, повысив голос, продолжал: — В Империи не должно быть ни рабов, ни рабства. Ни одно разумное существо любой расы не может считаться собственностью другого .

На целых полминуты в зале заседаний воцарилась тишина. Казалось, будто где-то тикает бомба с неисправным часовым механизмом и никто не знает, когда она взорвется. Наконец она взорвалась. Послышался ужасающий рев. Краем глаза Треваньон увидел, как в приоткрывшиеся двери влетел воздушный джип, ощетинившийся автоматами, и взмыл к потолку. Нечленораздельный рев перешел в рокот, напоминающий стук тропического ливня по крыше лачуги. Олвир Никколон что-то кричал, это было видно по движению его губ, но никто его не слышал.

Треваньон нажал другую кнопку на подлокотнике. Из громкоговорителя прогрохотало, как выстрел:

— ТИШИНА!

В потрясенном безмолвии Треваньон заговорил, как директор школы, неожиданно обнаруживший непорядок в классе.

— Господин Никколон, что все это значит? Вы же председатель президиума. Это так вы поддерживаете порядок? Здесь что, планетный парламент или пивная?

— Вы обманули нас! — обвиняюще воскликнул Никколон. — Вы не сказали нам об этой статье, когда мы голосовали! Почему?? Ведь все наше общество основано на рабстве!

К нему присоединились и другие: «Вам-то все равно, у вас есть роботы!», «Может, вы не знаете, но на нашей планете двадцать миллионов рабов!», «Вы не можете освободить рабов! Это смешно. Раб — это раб», «А кто станет работать? А кому они будут принадлежать? Им же надо кому-то принадлежать!»

— Я хочу знать, — громче всех закричал Ровард Джавасан, — как вы собираетесь их освобождать?!

Есть такое слово из забытого языка доатомной Терры — сикстифор, означающее основной, фундаментальный вопрос. Ровард Джавасан просто задал сикст Конечно, Обрей, проконсул Адитьи, не понимал, что Джавасан имел в виду. Просто взять да и освободить. Коммодор Шатрек тоже не видел в этом проблемы: освободить, а потом, если нужно, пристрелить две-три тысячи самых неблагонадежных. Но Юрген, князь Треваньон, не изъявил желания отвечать на этот сикст.