Генри Пайпер - Миры Бима Пайпера. Пушистики и другие

— Да у них просто совещание, — сказал Каффард. — Они еще часа два будут так болтать.

— Видишь ли, — объяснил Харкаман, — Вальканхайн и Спассо не владеют своими кораблями. Они так глубоко влезли в долги к своим командам за ремонт и оборудование, что теперь все владеют всем сообща. Это и по кораблям заметно. А капитаны не командуют. Они там вроде зиц-председателей на общих советах.

Но наконец оба более-менее командира появились на экранах. Вальканхайн застегнулся и натянул мундир. Гарван Спассо оказался маленьким, лысоватым человечком с близко посаженными глазками и тонкими губами прирожденного интригана. Он и начал разговор:

— Капитан, Боук говорит, что вы вовсе не состоите на службе у герцога Уордхейвенского.

Прозвучало это обиженно, почти как обвинение.

— Верно, — ответил Харкаман. — Мы прилетели сюда, поскольку лорд Траск надеялся встретить здесь второй грамский корабль, «Авантюру». А раз ее нет, то и нам здесь делать нечего: Мы, правда, надеемся, что не вызовем проблем, если спустимся и дадим нашим людям пару сот часов отпускных. Они три тысячи часов провели в гиперпространстве.

— Вот! — взвился Спассо. — Они обманом высадятся, а потом…

— Капитан Спассо, — перебил его Траск, — не оскорбляйте интеллект присутствующих. Это ко всем относится: — Спассо уставился на него с оскорбленной надеждой. — Я прекрасно поднимаю, какие планы вы строили. Вы думали, что капитан Харкаман прилетел сюда, чтобы от имени герцога Уордхейвенского создать здесь базу. И вы решили, что, прибыв сюда раньше и заняв оборонительные позиции, уговорите его принять вас на герцогскую службу, вместо того чтобы тратить на вас снаряды и рисковать своими людьми. Так вот, господа, мне очень жаль, но капитан Харкаман находится на службе у меня. А я ни в малейшей степени не заинтересован в организации; базы на Танит.

Вальканхайн и Спассо переглянулись — вернее, скосили глаза вбок, на соседние экраны, каждый в своем, корабле.

— Понял! — вскричал внезапно Спассо. — Тут два корабля — этот и «Авантюра». Герцог Уордхейвенский послал «Авантюру», а этот — кто-то еще. Они оба хотят устроить тут базу!

Перспективы открывались блистательные. Вместо того чтобы стричь купоны со своей комариности, капитаны теперь ощутили себя силой, способной нарушить баланс сил в борьбе за планету. Возможности для прибыльных измен были неисчислимы.

— Да, конечно, Отто, садитесь, — разрешил Вальканхайн. — Я-то знаю, что такое три тысячи часов в гипере.

— Вы устроились в том старом городе с двумя небоскребами, да? — спросил Харкаман и перевел взгляд на обзорный экран. — Сейчас там полночь. Что с космопортом? Когда я здесь бывал; от него мало что осталось.

— Ну, мы его привели в порядок. На нас тут целая шайка туземцев ишачит…

Город был знаком Лукасу и по описаниям Харкамана, и по картинам, которые рисовал Ван Ларч за время долгого пути с Храма. На подлетах к нему он казался даже величественным, раскинувшись на многие мили вокруг трехтысячефутовых башен-близнецов. Немного в стороне виднелась восьмиконечная звезда космопорта. Те, кто строил этот город во времена закатного Блеска Терранской Федерации, были уверены, что он станет столицей многолюдного и богатого мира. Потом на Федерацию пала ночь. Что случилось затем на Танит, в точности не знал никто; ясно было только, что ничего хорошего.

Издали башни казались новенькими, будто бы только что построенными; потом стало видно, что верхушка одной из них обломана. Разбросанные вокруг них дома поменьше почти не пострадали от времени, хотя кое-где на грудах руин буйно разросся кустарник. Космопорт выглядел вполне обычно: восьмиугольник центрального корпуса, посадочные поля, за ними — треугольники складов и воздушных доков. Центральный корпус стоял, как и прежде, а посадочные поля были очищены от мусора и обломков.

Но когда «Немезида», буксируемая собственными пинасами, дошла вслед за «Бичом пространства» и «Ламией» на посадку, иллюзия живого города рассеялась. Промежутки между зданиями заполонила новая поросль, перемежающаяся кое-где огородами и полями. И башен, этих вертикальных городов в небе, когда-то стояло три. На месте третьей красовался теперь глянцевый кратер, от которого отходила гряда обломков — кто-то взорвал у ее основания ракету средних размеров, килотонн на двадцать. Нечто подобное случилось и с космопортом — один из треугольных комплексов причалов и складов превратился в однородную груду шлака.

В целом же причиной гибели города послужило не насилие, а небрежение. Во всяком случае, его не сровняли с землей. Харкаман предположил, что большей частью война велась субнейтронными или омега-лучевыми бомбами, уничтожавшими все живое, но не повреждавшими строения. Или биологическим оружием — искусственная чума вышла из-под контроля и опустошила планету.

— Чтобы цивилизация продолжалась, чертова уйма народу должна провернуть чертову уйму работы. Разбомбить заводы, убить инженеров и ученых — и массы не смогут восстановить разрушенное и вернутся к каменным топорам. Уничтожить побольше людей — и даже если заводы и технологии останутся, работать будет некому. Я видел, как планеты децивилизовались обоими способами. Танит — вероятно, последним.

Это было сказано за обедом еще во время перелета с Грама на Танит. Кто-то из благородных авантюристов, присоединившихся к экспедиции после угона «Авантюры» и убийства, спросил:

— Но ведь кто-то выжил. Неужели они не знают, что случилось?

— «В древние времена, — процитировал Харкаман, — были колдуны. Они строили высокие дома чародейскими заклятиями. Потом колдуны передрались и сгинули». Больше они ничего не знают.

Вот и понимай, как хочешь.

Пока пинасы подталкивали «Немезиду» к посадочному доку, Лукас успел заметить внизу, на поле космодрома, рабочих. Или у Вальканхайна и Спассо оказалось больше товарищей, чем можно было судить по размерам их кораблей, или на них работало немало местных жителей — больше, чем жило во всем умирающем городе, сколько помнилось Харкаману.

Горожане — все пять сотен — прежде зарабатывали на жизнь, добывая металл из старых зданий и обменивая его на продукты, ткани, порох и прочие товары. Добраться до города можно было только на повозках, через несколько сот миль прерий: строили его люди, привычные к контрагравитации, с полным презрением к естественным путям сообщения.

— Не завидую я беднягам, — пробормотал Харкаман, поглядывая на копошащийся внизу человеческий муравейник. — Боук Вальканхайн и Гарван Спассо, вероятно, обратили их в рабство. Если бы я и вправду собирался строить здесь базу, я бы эту парочку по головке не погладил за их работу по связям с местной общественностью.