Уолтер Тевис - Человек, который упал на Землю

Они разговаривали до тех пор, пока горничная не принесла им ланч — сэндвичи с куриной грудкой и бутылку рейнского вина для Фарнсуорта, овсяные печенья и стакан воды для Ньютона. Оказалось, что овсянку организм Ньютона усваивает лучше всего, и он ел её часто. Ещё некоторое время они беседовали о сложности финансирования самых различных предприятий. С некоторых пор Ньютону стало доставлять удовольствие всё, что связано с предпринимательством. Ему пришлось изучать его с нуля — многое об этом обществе и этой планете нельзя было узнать из телепередач, — и он обнаружил, что имеет к нему природную склонность; возможно, это был атавизм, унаследованный от древних предков, живших в суровые века расцвета первобытной антейской культуры. В те времена Антея переживала эпоху жёсткого капитализма и войн — ещё до того, как почти иссякли энергетические ресурсы планеты и исчезла вода. На Земле в это время длился второй ледниковый период. Ньютону нравилось играть большими суммами, хотя при его умственных способностях эта игра была не такой уж азартной, да и вступил он в неё, имея в рукаве козырь в виде познаний в электронике, химии и оптике, накопленных на его родной планете за десять тысяч лет развития. Но он ни на минуту не забывал о том, зачем прилетел на Землю. Это знание всегда было с ним, неотступное, как тупая боль в его окрепших, но вечно уставших мышцах, как немыслимая чужеродность этой гигантской и многоликой планеты, к которой он никак не мог привыкнуть, сколько бы о ней ни узнавал.

Ему нравился Фарнсуорт. Ему нравились лишь несколько человек из тех, кого он знал. Он не был знаком ни с одной женщиной, потому что боялся их — почему, он и сам не понимал. Иногда он жалел, что не может позволить себе узнать людей ближе, но это было слишком рискованно. Фарнсуорт, при всём его гедонизме, был умный человек, страстный игрок в финансовые игры; человек, за которым следовало время от времени присматривать; возможно, опасный человек, — но разум его имел множество тонких и искусных граней. Он добился своих огромных доходов — доходов, которые Ньютон увеличил втрое, — не только за счёт репутации.

Обстоятельно разъяснив Фарнсуорту, что нужно сделать, Ньютон на миг откинулся в кресле, отдыхая, а затем произнёс:

— Оливер, теперь, когда деньги начали… накапливаться, я хотел бы предпринять кое-что новое. Я уже говорил вам об одном исследовательском проекте…

Фарнсуорт вовсе не выглядел удивлённым. Но, возможно, он предполагал, что целью этого визита окажется что-то более важное.

— Да, мистер Ньютон?

Ньютон слегка улыбнулся.

— Это будет предприятие совсем иного рода, Оливер. И, боюсь, оно потребует значительных вложений. Думаю, вы найдёте чем заняться, налаживая его — по крайней мере, его финансовую сторону. — Он бросил быстрый взгляд за окно, на серые здания Пятой авеню, витрины магазинов и деревья. — Дело будет неприбыльным, и я думаю, лучше всего будет учредить научно-исследовательский фонд.

— Научно-исследовательский фонд? — Юрист поджал губы.

— Вы не ослышались. — Ньютон снова повернулся к Фарнсуорту. — Да, я думаю, мы обоснуемся в Кентукки со всем капиталом, который я смогу собрать. Это составит примерно сорок миллионов долларов, если мы заручимся поддержкой банков.

Брови Фарнсуорта взлетели вверх:

— Сорок миллионов?! У вас нет и половины этого, мистер Ньютон. Через шесть месяцев — может быть, но мы ведь ещё только начали…

— Да, я знаю. Но я думаю, мы продадим мои права на «Краски мира» компании «Истмэн кодак». Конечно, вы можете оставить свою долю себе, если хотите. Я уверен, что в «Истмэн» сумеют ими грамотно распорядиться. Они уже на многое готовы, чтобы получить эти права — с условием, что я не стану выпускать конкурирующую цветную плёнку в ближайшие пять лет.

Фарнсуорт побагровел.

— А не всё ли это равно, что продать курицу, несущую золотые яйца?

— Возможно, это так. Но мне нужны эти деньги, и вы не хуже меня знаете, что владелец подобных патентов постоянно рискует попасть под действие антимонопольного закона. К тому же «Кодак» имеет лучший доступ к мировому рынку, чем мы. На самом деле мы только избавимся от больших хлопот.

Фарнсуорт, немного успокоившись, покачал головой.

— Если бы у меня были права на Библию, я бы их никому не продал. Но вы, наверное, знаете, что делаете. Вы всегда знаете.

В Государственном университете города Пендли, что в штате Айова, Натан Брайс заглянул в кабинет к начальнику отдела. Начальника звали профессор Канутти, и его должность называлась «консультант-координатор департамента», что было весьма в духе титулов большинства мелких начальников после великого переименования, которое превратило каждого продавца в торгового представителя, а каждого вахтёра в смотрителя. До университетов это поветрие добралось не сразу, но оно проникло и сюда, и теперь вместо секретарей здесь были сплошные регистраторы и ассистенты администраторов, а вместо начальников — одни координаторы.

Профессор Канутти — стриженный ёжиком, упитанный и с трубкой в зубах — при виде Брайса просиял притворной улыбкой и жестом пригласил его пройти в кабинет — по светло-бирюзовому ковру к пластиковому стулу нежно-сиреневого цвета.

— Рад тебя видеть, Нэйт.

Брайс едва заметно отмахнулся от «Нэйта» и, взглянув на часы, как будто в спешке, сказал:

— Меня тут кое-что заинтересовало, профессор Канутти. — На самом деле он никуда не спешил — разве что поскорее закончить этот разговор. Теперь, когда экзамены прошли, ему нечего было делать целую неделю.

Канутти ободряюще улыбнулся, и Брайс немедленно проклял себя за то, что решил начать с этого осла, любителя поиграть в гольф. Но может быть Канутти скажет ему что-нибудь полезное, — в конце концов, как химик он далеко не дурак.

Брайс достал из кармана коробочку и положил её на стол перед Канутти.

— Вы уже видели такую фотоплёнку? — спросил он.

Канутти взял коробочку мягкими, не знающими мозолей пальцами и озадаченно посмотрел на неё.

— «Краски мира»? Да, я ей пользовался, Нэйт. — Он положил её обратно, будто завершая разговор. — Это отличнейшая плёнка. Самопроявляющаяся.

— Вы знаете, как она работает?

Канутти картинно затянулся своей незажжённой трубкой.

— Нет, Нэйт. Не могу сказать, что знаю. Полагаю, как и любая другая плёнка. Всего лишь чуточку более… сложно. — Он улыбнулся собственной шутке.

— Не совсем. — Брайс потянулся, чтобы взять коробочку, и взвесил её на руке, глядя в ласковое лицо Канутти. — Я провёл с ней несколько тестов, и результаты меня потрясли. Вы же знаете, что лучшие цветные фотоплёнки содержат три слоя эмульсии — по одному для каждого из основных цветов. Так вот, в этой плёнке вовсе нет никакой эмульсии.