Уолтер Тевис - Человек, который упал на Землю

Он повернулся к Фарнсуорту. С ещё не прояснившимся взглядом, но уже более собранный, тот откинулся в кресле, и, сложив маленькие руки на животе, смотрел на своего гостя. На один неловкий миг их глаза встретились, и юрист отвёл свой взгляд.

Мгновение спустя Фарнсуорт посмотрел на него снова и тихо произнёс:

— Итак, мистер Ньютон, каков ваш план?

Ньютон улыбнулся:

— Он очень прост. Я хочу заработать как можно больше денег — как можно быстрее.

На лице юриста ничего не отразилось, но в голосе прозвучала ирония:

— Просто и со вкусом, мистер Ньютон, — сказал он. — Какие суммы у вас на уме?

Ньютон рассеянно разглядывал дорогие objets d'art [10] objets d'art (фр.) — предметы искусства. , расставленные по комнате.

— Сколько мы сможем заработать, скажем, за пять лет?

С минуту Фарнсуорт смотрел на него, затем встал. Он устало проковылял к книжной полке и начал крутить какие-то ручки настройки, пока колонки, скрытые где-то в комнате, не заиграли скрипичную музыку. Ньютон не узнал этой мелодии; она была спокойная и сложная. Настраивая звук, Фарнсуорт ответил:

— Это зависит от двух обстоятельств.

— Да?

— Во-первых, насколько честно вы хотите играть, мистер Ньютон?

Ньютон переключил внимание на Фарнсуорта.

— Абсолютно честно, — ответил он. — Легально.

— Понятно. — Фарнсуорт никак не мог настроить высокие частоты так, как ему хотелось. — Хорошо. Тогда, во-вторых: какова будет моя доля?

— Десять процентов от чистой прибыли. Пять процентов от корпоративного пакета акций.

Фарнсуорт вдруг отнял пальцы от ручек усилителя и медленно вернулся в своё кресло. Он слабо улыбнулся.

— Хорошо, мистер Ньютон, — сказал он наконец. — Думаю, я смогу обеспечить вам… триста миллионов долларов чистой прибыли за пять лет.

Некоторое время Ньютон обдумывал его слова. Затем произнёс:

— Этого будет недостаточно.

Долгую минуту Фарнсуорт смотрел на него, вскинув брови, а затем спросил:

— Недостаточно для чего, мистер Ньютон?

Взгляд Ньютона стал жёстким.

— Для одного… исследовательского проекта. Это очень дорогой проект.

— Готов поручиться, что не дешёвый!

— Думаю, — сказал Ньютон, — я мог бы снабдить вас процессом нефтепереработки, который будет более эффективным, чем любой из существующих, примерно на пятнадцать процентов. Поднимет это ваш прогноз до пятисот миллионов?

— Можно ли запустить этот ваш… процесс в течение года?

Ньютон кивнул:

— В течение года мы опередим «Стандард ойл» [11] Standard Oil — крупная американская нефтегазовая компания. — которой, я полагаю, мы сможем отдать этот процесс в лизинг.

Фарнсуорт снова посмотрел на него долгим пристальным взглядом. Наконец он сказал:

— Завтра мы начнём составлять документы.

— Хорошо. — Ньютон с трудом поднялся с кресла. — Завтра мы сможем поговорить о деле более подробно. Здесь, по сути, только два важных соображения: то, что вы получаете деньги честно, и то, что я хочу иметь как можно меньше контактов с кем-то кроме вас.

Спальня Ньютона была наверху, и на миг он испугался, что не сможет взойти по лестнице. Но он преодолел её, ступенька за ступенькой, а Фарнсуорт молча поднимался следом. Проводив Ньютона в его комнату, юрист посмотрел на него и сказал:

— Вы необычный человек, мистер Ньютон. Не возражаете, если я спрошу вас, откуда вы родом?

Вопрос застал Ньютона врасплох, но он не потерял самообладания.

— Вовсе нет, — ответил он. — Я из Кентукки, мистер Фарнсуорт.

Юрист лишь слегка приподнял брови.

— Понятно, — сказал он. Затем повернулся и тяжело пошёл прочь по мраморному коридору, в котором эхом отдавались его шаги…

В богато украшенной комнате Ньютона был высокий потолок. При виде телевизора, встроенного в стену так, чтобы его можно было смотреть лёжа в кровати, он устало улыбнулся: надо будет как-нибудь включить его, чтобы сравнить их приём с приёмом на Антее. К тому же было бы занятно снова увидеть некоторые передачи. Большую часть информации, которую ему пришлось заучивать, они получали из телевикторин и воскресных «образовательных» программ, но ему всегда больше нравились вестерны. Он не смотрел никаких передач уже… как долго он в пути?… четыре месяца. Два из них он провёл на Земле — добывал деньги, изучал болезнетворные микробы, исследовал пищу и воду, оттачивал произношение, читал газеты, готовился к решающей беседе с Фарнсуортом.

Ньютон посмотрел в окно на посветлевшее бледно-голубое небо. Где-то там, — может быть, именно там, куда он смотрел, — была Антея. Холодный, умирающий мир, по которому он всё же будет скучать. Там остались люди, которых он любил, с которыми не увидится ещё очень долго… Но он увидит их вновь.

Ньютон задёрнул занавески на окнах, а затем осторожно улёгся на кровать. Возбуждение прошло, и он был спокоен и безмятежен. Через несколько минут он уснул.

Его разбудило послеполуденное солнце, и хотя свет резал глаза (занавески на окнах были прозрачными), он проснулся отдохнувшим и радостным. Может быть, кровать была мягче, чем койки в дешёвых отелях, где он останавливался, а может быть, благоприятный исход минувшей ночи принёс ему облегчение. Ньютон ещё несколько минут полежал в постели, размышляя, а затем встал и направился в ванную. Там для него были приготовлены электробритва, мыло, мочалка и полотенце. Он улыбнулся: у антейцев не росли бороды. Ньютон открыл кран и некоторое время восхищённо смотрел на льющуюся воду. Он умыл лицо без мыла — оно раздражало его кожу. Вместо мыла он воспользовался кремом из баночки, которую достал из портфеля. Затем он принял утреннюю порцию таблеток, переоделся и пошёл вниз — зарабатывать свои полмиллиарда…

Вечером того же дня, после шести часов разговоров и обсуждений, Ньютон долго стоял на балконе в своей комнате и, наслаждаясь прохладой, смотрел на чёрный небосвод. Планеты и звёзды загадочно мерцали в плотной атмосфере, и ему доставляло большое удовольствие наблюдать их непривычное расположение. Но астрономию он знал плохо, и звёздный узор казался ему запутанным, — он узнавал лишь Большую Медведицу и несколько созвездий поменьше. Наконец Ньютон вернулся в комнату. Хотел бы он знать, которая из них — Антея… Но он не мог её найти.

В один не по сезону тёплый весенний день профессор Натан Брайс, поднимаясь к себе на четвёртый этаж, нашёл на площадке третьего этажа ленту пистонов. Он вспомнил, что вчера вечером слышал в подъезде громкий треск пистонных выстрелов, и поднял ленту, решив спустить её в унитаз в своей квартире. Брайс не сразу опознал маленький свёрток — тот был ярко-жёлтым. В его детстве пистоны всегда были красными с особым ржавым оттенком, и этот цвет всегда казался подходящим для пистонов, фейерверков и всяких таких штуковин. Надо же, теперь появились жёлтые пистоны — а ещё розовые холодильники, зелёные алюминиевые стаканы и прочие подобные нелепости. Поднимаясь по лестнице, Брайс потел и размышлял о тонкостях химической науки, дошедшей уже до производства зелёных алюминиевых стаканов. Ему пришло в голову, что пещерные люди, которые пили из своих грубых ладоней, прекрасно справлялись сами, без глубоких познаний в химической технологии — этой очень непростой науки о поведении молекул и промышленных процессах, за знание которой он, Натан Брайс, получал свои деньги.