Джералд Керш - Пусть вепрь подождет

— Черт возьми, — сказал мистер Бозмэн, издатель газеты «Балтимор дженерал пресс», — где название рассказа? Вместо него латинская поговорка: «Старайся как можно чаще прощать других, но никогда не прощай себя». Что вы на это скажете?

Редактор газеты, человек застенчивый, пробормотал: — Я уплатил джентльмену, который принес рассказ, пять долларов вперед.

— Джентльмену? Какого-то наемного писаку в приличном костюме вы называете джентльменом? С какой стати вы даете ему вперед пять долларов? Как вы смеете, сэр, так обращаться с моими деньгами? Серебро, если вам это известно, добывается из земли, оно на деревьях не растет.

— Сэр, рассказ можно назвать «Пусть вепрь подождет».

— Вы слишком свободно обращаетесь с моими долларами. Будьте так любезны, прочтите мне рассказ.

— С вашего разрешения, сэр, — сказал редактор и начал читать:

«Уверенный в себе полковник Хайрэкс ходил по дворцу Герцога мягко, как кошка. Все считали, что в изощренности его методов и нечеловеческой собранности было что-то от хищного зверя. Начальник тайной полиции полковник Хайрэкс не обращал внимания на правила поведения и протокол. За ним шли страх и ужас перед неизвестностью. Шепотом говорилось, что даже сам Герцог боится полковника.

Действительно, никто, кроме Хайрэкса, не осмелился бы потревожить монарха, когда тот собирался на охоту. Хотя Герцог и улыбался, предвкушая удовольствие и прислушиваясь к лаю собак во дворе, он отложил пику, жестом предложил полковнику закрыть за собой дверь и спросил:

— В чем дело, Хайрэкс?

— Я принес вам хорошие новости, Ваша Светлость.

— Мои егеря обложили огромного черного вепря — настоящее чудовище. Так вы покороче.

— Ваша Светлость, раскрыт заговор.

— Уж не собираетесь ли вы сообщить мне, что мой племянник, предатель и негодяй, назвал своих сообщников?

— Именно, Ваша Светлость, — тонко улыбнувшись, ответил полковник.

— Этого не может быть!

— С позволения Вашей Светлости, это правда! — вскричал полковник Хайрэкс. Но он напрасно искал на лице монарха выражение спокойствия или радости. Герцог нахмурился и сказал:

— Мне трудно в это поверить. Вы уверены, что мой племянник Станислас назвал своих друзей?

— Ваша Светлость, вот список их имен. Все они содержатся под стражей.

— Проклятье! Мы со Станисласом одной плоти и крови. Я полагал, что у него мой характер. Даже раскаленными щипцами никому не вытянуть из меня имена друзей. Щенок!

— Он готовил покушение на жизнь Вашей Светлости.

— Знаю, знаю. Но это наша семейная черта. Он попался в ловушку и признался — я уличил его. Естественно, он отказался назвать имена заговорщиков. Будь я на его месте, я бы поступил так же. Кстати, Хайрэкс, если мы уже заговорили о раскаленных щипцах… Вы не посмели…

— Я знаю свой долг, Ваша Светлость. Особы вашей крови неприкосновенны, и, если прольется хоть одна капля, виновный будет казнен. Никто не может безнаказанно даже угрожать членам вашей семьи. Люди, в чьих жилах течет ваша кровь, неприкосновенны — их нельзя заковывать в цепи. Поверьте мне, с вашим племянником обращались мягко — я сам следил за этим. Его превосходительство ваш племянник был приговорен к пожизненному одиночному заключению по приказу Вашей Светлости, и я сделал все возможное, чтобы он не мог наложить на себя руки.

— Но он все равно предал своих друзей. Нет, в его жилах течет не моя кровь! — Герцог отпустил несколько грязных ругательств в адрес жены своего покойного брата. Успокоившись, он сказал: — Дальше, Хайрэкс, дальше.

Во дворе громко протрубили рога. Герцог открыл окно и закричал:

— Пусть вепрь подождет!

— Вы, Ваша Светлость, приговорили своего племянника к пожизненному одиночному заключению, чтобы он „остыл“ — я цитирую ваши слова.

— Вы морили его голодом, Хайрэкс? Вы не смеете так обращаться с мальчишкой.

— Я не морил его голодом, Ваша Светлость. Его превосходительство ни в чем не нуждался — у него все было самое лучшее. Время сделало за нас нашу работу.

— Какое время, Хайрэкс? Этот молокосос сидит в тюрьме всего два месяца.

— Ваша Светлость позволит мне объяснить то, что произошло? — спросил полковник Хайрэкс. Монарх кивнул, и начальник тайной полиции продолжал:

— Я подготовил для вашего племянника удобную комнату. Ее потолок, пол и стены обиты овчинными одеялами и затянуты серым бархатом. Через двойное окно Его превосходительство мог смотреть на местность вокруг Крепости.

— Он этого не заслуживает.

— Его кормили изысканнейшими яствами, но не давали резать их. Он ел ложкой, вырезанной из рога. Понимаете, сначала он буйствовал, и я боялся, что ваш племянник может причинить себе вред.

— Да-да. Он всегда был нервным и избалованным щенком. Продолжайте.

— Затем мы попросили у Его превосходительства разрешение обрить ему голову. Он согласился.

— Какого дьявола вам это понадобилось?

— Ваша Светлость, скоро вам все станет ясно. Мы дали ему перья, чернила и бумагу, но никаких режущих и колющих предметов. Чтобы Его превосходительство успокоился, мои люди подмешали ему в завтрак слабый раствор опиума. Он поел, прислонился к окну и грустно смотрел на освещенный солнцем утренний пейзаж. Вскоре ваш племянник задремал. Через пять минут он открыл глаза — была ночь, светила луна, слуги принесли ему ужин. Его превосходительство был потрясен. „Меня заколдовали?“ — спросил он. Но, Ваша Светлость, вы сами приказали, чтобы с ним никто не разговаривал. Его вопрос остался без ответа, тюремщики и слуги молчали.

— Околдовали? — вскричал Герцог. — Я тоже околдован. С завтрака до ужина, с рассвета до захода солнца проходит столько часов! Зачем приносить Станисласу ужин через пять минут после завтрака?

— Позвольте объяснить, Ваша Светлость. В окно Станислас видит не настоящий пейзаж, а глухую стену, на которой с помощью мощного проектора показывали весьма реалистические картины лучших пейзажистов Европы. Я мог создать любое время года и дня.

— Но зачем?

— Для того чтобы, не нарушая вашего приказа, Ваша Светлость, заставить Его превосходительство потерять представление о Времени. Скоро он крепко заснул, и умелый парикмахер побрил его и остриг ему ногти. В какой-то степени заключенные могут измерять время по щетине на своем лице. Необходимо было ошеломить вашего племянника — он должен прибегнуть к Разуму и понять, что разумное объяснение неправильно. Ваша Светлость, мой рассказ не кажется вам путаным?

— Продолжайте.

— Представьте, Ваша Светлость: он просыпается в полночь, смотрит в окно — солнце в зените. Его превосходительство снова задремал, проснулся через десять минут — уже рассвет. Или он просыпается на рассвете, видит в окно заходящее солнце, и тюремщики вносят ужин. Скоро Станислас снова засыпает под воздействием умеренных доз раствора опиума — просыпается и снова видит закат солнца. Через неделю он спросил, сколько месяцев он сидит в тюрьме. Разумеется, ему никто не ответил.