Сергей Снегов - Экспедиция в Иномир

Марек - для зрителей - подвел итог испытаниям:

- Как видите, все виды волн и все частицы, кроме ротонов, обтекают "Пегас". Искривление пространства вокруг корабля столь совершенное, что даже полная аннигиляция этой планетки не могла бы ему повредить. "Пегас" сохранит свою автономность и в мире иных измерений. Трансмировые пассажиры в своих силовых скафандрах тоже пользуются автономией, но в меньшей степени.

- Он, кажется, думает, что ротонов в иных мирах не существует, - иронически заметил Артур. - Конечно, это частицы, искусственно выделенные людьми, и в свободном состоянии их не встретишь, но суть-то в том, что именно они - единственный надежный канал, соединяющий космос с дзета-пространством.

Он улыбался - явление настолько редкое, что я мог бы перечислить все случаи, когда видел его улыбку. Он радовался успешному испытанию своего трансмирового детища. Я тоже радовался, но промолчал. Все относящееся к ротонам мне далеко не так ясно, как Артуру, а демонстрировать свое невежество я не любитель.

Марек подошел к нам.

- Полинг! - сказал он на этот раз, кажется, только мне одному, а не двадцати миллиардам стереозрителей. - Дорогой мой Казимеж, поздравляю! Земля вручает тебе воистину замечательное сооружение!

Санитарным механизмам понадобилось с полчаса, чтобы погасить пламя и засосать в свои недра термоядерный пепел. Только огромная яма на бывшей площадке напоминала об испытании. "Пегас" снова вынырнул в видимость и свободно парил над ямой. К выходному люку корабля подлетела авиетка. Вскоре к нам присоединился Николай. Жак с удовольствием втянул в себя воздух.

- Люблю твои духи, Николай. Возьми их в рейс побольше.

- Взял целый ящик - хватит и для нас, и для двенадцатимерных дзета-мирян.

Чтобы привести Николая в хорошее настроение, лучше всего похвалить его духи. Это единственное изобретение, авторство которого он не делит ни с кем. На Кремоне, страшноватой планетке в системе Ригеля, - там мы высаживались три раза - он нашел красно-зеленый минерал, на Земле неизвестный. Хозяйственной ценности минерал не приобрел, но, растворенный в спирту, испускал приятный резковатый запах. "Одушевляюще, я бы даже сказал, организующе пахнет!" - хвастался Николай, демонстрируя первую порцию своих духов. Он оказался прав в самом прозаическом смысле: духи повышали тонус, их потом так и называли: "Стимулирующая эссенция с Кремоны". Николай всюду теперь появляется в легком облачке своего "бодрящего аромата". А в день курдинных и термоядерных проверок он израсходовал столько "стимулирующей эссенции", что она ощущалась за километр.

- Сдаю полномочия! - торжественно сказал Марек. - С этой минуты командуешь ты, друг Казимеж Полинг.

- В таком случае через часок мы отбываем! - Я постарался, чтобы ответ прозвучал буднично.

Марек, мне казалось, исчерпал все запасы торжественности, отведенные для нашего путешествия.

О самом старте вспоминать не буду. Нам Недавно рассказывали, что он произошел мгновенно: ни инженеры Немесиды, ни двадцать миллиардов зрителей не заметили мига выпадения "Пегаса" из космоса. "Провалился, как привидение в преисподнюю!" - с восторгом прокомментировал Марек исчезновение "Пегаса". Что до меня, то не нахожу в этом ничего удивительного. Удивительно было бы, если бы совершалось как-нибудь по-другому.

Глава вторая

ЗАГАДОЧНЫЙ КУПОЛ

Вокруг была темнота, и в темноте кто-то плакал. Меня раздражал этот нудный плач, он длился уже столетие, к тому же был так громок, что болело в ушах. Надо бы приподняться, сердито прикрикнуть. Нельзя же так распускать свои нервы, хотел я сказать, хватит истерик. Я, капитан трансмирового корабля "Пегас", запрещаю лить слезы на борту!

Но, понимая, что надо делать, я ничего не мог сделать. Не было сил пошевелить рукой, приподнять голову. Я мог только думать о крике, но не кричать. Я перестал быть чем-то единым, шевелились руки где-то в стороне, ног больше не было, а голова самостоятельно витала в пространстве. Прежде чем соберу себя самого в нечто цельное, нечего и думать о приказах. Я сделал величайшее усилие и приподнял веки. Веки были подобны стальным плитам, я ощущал их безмерную тяжесть, они снова упали, я их снова поднял. И внешний мир вдруг вошел в меня. Я полулежал в кресле, рядом в таких же креслах покоились в беспамятстве Артур и Жак, на полу скорчился Николай, он тихо стонал - этот жалобный стон и показался мне набатно громким рыданием.

Я пошевелил ногой, сделал движение рукой, приподнял голову. Все было на своих местах, все действовало - голова, руки, ноги. Я с трудом подобрался к Артуру и толкнул его. Он сразу пробудился - приподнялся, осмотрелся, деловито пробормотал "Ага!" и вытер лицо платком. Жак, придя в себя, зевал, вздыхал, обеими руками чесал мощные кудри. Трудней пробуждался Николай. Он, правда, перестал стонать, но только вытянулся, перевернулся с бока на живот и невнятно сообщил, что еще полминуты подремлет.

- Почему полминуты, а не полстолетия? - хладнокровно осведомился Артур. - Время в дзета-мирах течет с иной скоростью, чем в космосе.

Услышав о дзета-мирах, Николай вскочил на ноги и метнулся включить обзорный экран. Я еле успел остановить его. Он действует слишком импульсивно. Поступок у него обгоняет мысль. На "Орионе" его и близко не подпускали к рейсовым аппаратам, чтобы в неожиданном порыве он не спутал себя со штурманом или командиром звездолета. Я предложил всем занять свои рабочие места.

- Итак, мы живы, - констатировал я. - Но где мы?

- Чтобы это выяснить, нужно все же включить экран, - резонно заметил Артур.

Я положил руку на аппарат включения обзора. Рука подрагивала. Мы знали, что никакие внешние излучения нам не грозят, но в тот момент я не был уверен, что на нас не ринутся смертоносные лучи, чуть мы включим прозрачность.

На засветившемся экране открылся странный, но не столь уж невероятный мир. Картина необычная, но не фантастичная: туманно-голубоватая равнина, а на пределе видимости не то здание, не то холм - темная груда с размытыми очертаниями. Было светло, но не по-земному: то, что казалось почвой, светило ярче, чем то, что имело вид неба. Границы между верхом и низом не было - в пейзаже недоставало горизонта.

- Мир вроде вещественный, хотя и мутный, - с удивлением установил Жак. Он ожидал чего-то совсем диковинного.

Артур с сомнением смотрел на туманную равнину.

- Геометрические координаты, по теории, здесь не фундаментальны. И может отсутствовать пространственная перспектива - важнейшая черта космоса. Как думаешь, Казимеж, оправдывается это?

Артур, похоже, ждал от меня подробного анализа природы развернувшегося пейзажа. Но я напомнил, что теоретиком экспедиции является он и, стало быть, сам должен растолковать нам, что к чему.