Кирилл Быстров - Осознание

— Да, конечно, но я обязательно куплю. Так вы говорите, она почти готова?

— Ага, обещали доставить не позднее тридцать первого августа. Доставят по воздуху, прямо к приюту. Восемнадцать золотых всё это удовольствие стоит, помнишь?

— У меня уже есть семнадцать. К моменту доставки у меня будет нужная сумма.

— Ого! Когда успел столько заработать?

— Лили тоже очень помогла, она…

— Ах да, знаю! Делает украшения из янтаря, и сдаёт их в ювелирную лавку, что на площади. Это ведь тоже её работа, да? — спросил Маккензи, указывая на серёжки Эли.

— Да, — Эли коснулась одной из серёжек и пояснила: — Она подарила мне их на четырнадцатилетие.

— Я вот тоже в той ювелирной лавке присмотрел замечательный кулон для своей жены, на тридцатилетие брака.

— Уже тридцать лет? — восхитилась Эли. — Вы, наверное, очень любите друг друга!

— Да не-е-е, просто купил, что б эта старая кляча ворчала поменьше. Будь проклят тот день, когда я женился на ней.

— Я всё слышу! — раздался недовольный голос миссис Маккензи откуда-то сверху.

— Вот поставлю звукоизоляцию, чтоб уши не грела! — погрозил кулаком потолку мистер Маккензи.

Эли хихикнула, а потом, сообразив, что это невежливо, напустила на себя серьёзный вид и ужасно смутилась.

— Никогда не женись, мой мальчик! Сущий ад, уверяю тебя! — строго наказал Маккензи Гордону, а потом добавил едва слышно: — Но если серьёзно, люблю я её, дурынду, конечно! Иначе б разве стал терпеть? Только вы ей об этом ни-ни. Маккензи заговорщически подмигнул и подкрутил ус вверх. Эли, наконец, позволила себе открыто улыбнуться.

— Ну, мы пойдём, — сказал Гордон и, подхватив все три баллона, охнул, до того они были тяжёлыми.

— Чуть не забыл! — воскликнул Маккензи и, на мгновение нырнув в подсобку, выудил оттуда ещё один баллон. — Коль уж вы идёте в приют, передайте это Лили в качестве подарка. Он пустой, но я думаю, проблем с зарядкой у тебя не возникнет.

Маккензи с силой водрузил ещё один баллон поверх тех трёх, что уже держал Гордон, и ноги мальчика невольно подкосились. С трудом устояв на ногах, Гордон спросил:

— В честь чего подарок? День рождения у неё только в октябре.

— Это в благодарность за тот прекрасный кулон, что я купил в ювелирной лавке. Передайте ей, что я восхищён её ювелирным талантом. Обязательно передайте! Ничто так не радует мастера, как осознание того, что он работает не зря, — подняв палец вверх, изрёк Маккензи и, сам удивившись своим словам, добавил: — Эво как завернул!

— Мы передадим, всего вам доброго, — попрощалась, Эли и вслед за Гордоном двинулась к выходу.

— Джозеф, у меня опять вентилятор сломался, сделай что-нибудь! — крикнула миссис Маккензи откуда-то сверху.

— Старая гаргулья, ни минуты покоя с тобой! — воскликнул Маккензи. — Иду, иду!

Едва выйдя за порог, Гордон сбросил тяжкую ношу в виде четырёх баллонов на землю. Он уже собирался расстегнуть сумку с инструментами и положить баллоны туда, но Эли его опередила.

— Я сама понесу, — заявила она и, вздёрнув руки вверх, заставила баллоны зависнуть над своим плечом.

— Знаешь, это не по-мужски, позволять девушке нести такую ношу, — возразил Гордон.

— Да брось, ты же знаешь, что это совсем не тяжело. Мне же нужно тренироваться, расширять объём аумы. А у тебя её и так полно.

Это действительно было так. Гордон был обладателем старых разбитых часов, некогда (как предполагал мальчик) принадлежавших его отцу. Но самые обыкновенные с виду часы, оказались чем-то большим, нежели обычный механизм для определения времени. Под корпусом часов был спрятан металлический обломок демонита — металла, который вытягивает из своего владельца магическую энергию. Получалось, будто тот, кто носит при себе демонит, постоянно тренируется и расходует свою ауму. А если учесть что Гордон носил эти часы столько, сколько себя помнил, несложно догадаться к чему это привело. Мальчик обладал невообразимым запасом магической энергии, а скорость её восстановления и вовсе не укладывалась в голове.

— Посмотри, — Эли указала в сторону моря. — Надо бы поторопиться.

Всё небо над горизонтом затянуло тёмной пеленой. Западный ветер со стороны моря, гнал в их сторону целую вереницу грозовых туч.

— Так и знал, что гроза будет, — хмыкнул Гордон. — Может срежем путь?

— Ты же знаешь, я не люблю ходить через летний домик мэра.

— Да, но ты так и не объяснила почему. В прошлом году ходила, и вдруг разлюбила этот путь?

Гордон как раз подошёл к тому месту, где тропинка разветвлялась и, невзирая на укоризненный взгляд сестры, свернул туда, где путь был короче. Эли хоть и шла с недовольной миной, но вслух не возражала. А Гордон тем временем гадал, отчего же она так не любит эту дорогу.

— Всё, я больше не могу, — Эли опустила баллоны на землю. — Аума закончилась. Они весьма тяжёлые.

Гордон присел и со вздохом начал засовывать баллоны в сумку для инструментов. Туда влезло только три, и последний пришлось взять в руки. Нести их как Эли, Гордон не хотел. Витающие в воздухе баллоны, выдавали в нём мага куда больше, чем брошка или белоснежная форма Белого Омута.

Они подходили к дому — двухэтажному коттеджу, где мэр Балтморы частенько останавливался на выходные вместе со своей семьёй. Это была внушительная постройка, из серого камня, с декоративными колоннами и откосами. Гордон ещё издалека увидел трёх ребят, примерно его возраста, сидящих на крыльце и играющих в карты. Эли, как только увидела их, сбилась с шага. Она попыталась сделаться как можно более незаметной, и скрыться от взглядов этих ребят за братом. Однако становится всё интереснее! Гордон краем глаза отмечал всё её действия, пытаясь понять, что всё это значит. Чем ближе они подходили к крыльцу, тем сильнее Эли начинала нервничать.

— А я смотрю, ты на этот раз дружка привела? — осклабился белобрысый парень с нахальным лицом и, отложив колоду карт, поднялся с крыльца. Вслед за ним поднялись двое других, и вся троица двинулась наперерез Гордону и Эли, загородив тропинку.

— В этот раз? — Гордон с интересом повернулся к Эли. — Ты с ним знакома?

— О да! — воскликнул белобрысый, ехидно улыбаясь. — Мы с ней чудесно поговорили, года эдак полтора назад, да? Именно в этот момент, солнце, катящееся к закату, скрылось за грозовыми тучами и со всех сторон нахлынули порывы ветра.

— Полтора года назад ты ходила в Балтмору только один раз, — даже не взглянув на ребят, обратился к сестре Гордон. — И в тот вечер вернулась с синяками на руке, я это хорошо помню. Это сделал он?

— Эй, чучело! — крикнул белобрысый. — Я не с тобой гово…

Гордон, не отводя взгляда от Эли, вскинул руку, заставляя парня замолчать. И видимо на лице у Гордона отразилось нечто такое, что заставило его закрыть рот, и насторожиться.