Роман Солнцев - Нерассказанный рассказ

Наверное, француз. Но Катя читала французские народные сказки, и у них тоже народ был умный и добрый. Или он испортился после того, как на них напали немцы и правили там несколько лет? Но ведь и у немцев какие чудесные люди в сказках? На флейтах играют, поют и пляшут, а если надо за работу взяться - засучат рукава и все берутся, даже их короли!

В десятом классе Михайловской школы не нашлось ни одной девочки, ни одного мальчика, кто подошел бы к Кате Жилиной и сказал: "Давай дружить". Березовские держались отдельно, желтологовские - отдельно, "хозяева" михайловские - само собой, вели себя нагло и неприятно.

"Ах, почему говорят "солнечное " детство, "золотая " юность? Самая тяжелая в жизни пора... Хотя и потом... какие такие радости у мамы, у папы? Вообще, зачем люди родят друг друга? Если сами мучаются...

Но ведь было же когда-то в нашей деревне нам хорошо? И стало быть, еще раньше - еще лучше? И в сказках не все выдумка?.."

Наконец, на перемене к одиноко стоявшей у батареи отопления Кате (какая горячая батарея! Хоть погреться перед дальней дорогой под мокрым снегом...) подошел, загребая, как клоун ногами, краcногубый в очках Котя Пузиков. Он был тщедушный мальчик, но, кажется, сын начальника милиции, и никого не боялся. Подошел, протянул руку - Катя машинально протянула свою.

А он хмыкнул и ,схватив ее руку, приложил к ней левою рукой какую-то трубку с лампочкой - и лампочка загорелась красным светом.

- Точно радиоактивная!.. - возопил паренек. - Тобой надо облучать помидоры в теплицах... хотя есть их потом - тоже станешь радиоактивным! Детей не будет никогда! Зато трахаться можно без опаски...- И заржал, как козел. - Берегись!

Кате стало страшно. Она поняла смысл слов Коти Пузикова. Но неужто у нее вправду никогда не будет детей? Лучше об этом сейчас не думать.

Но как же Витя? Он же совсем молодой... Может, отец Кати по этой причине и пьет? Он же раньше только по праздникам, и то рюмочку, не больше... "Господи, вот в чем разгадка неприязни людской! Когда я нагишом купалась возле дома, может, уже тогда решили, что я мужиков зазываю? Слабоумная... да еще и с мертвым женским началом..."

Катя сама зашла в библиотеку и взяла читать учебники по медицине, книгу "Мужчина и женщина", "Секс в жизни женщины"... Меланхоличная, с вечно заложенным носом библиотекарша Эльвира Ивановна осклабилась, глядя, как школьница Жилина складывает в свой старый портфель книги.

- Задание на дом дали?- ехидным голосом осведомилась она.

Катя всегда была честная и прямая девушка. Но и она уже заразилась ядом отчуждения и ненависти.

- Да. - Не поднимая глаз, вышла вон.

Хоть она и старалась не показывать книги дома, мать узрела их. А может, и библиотекарша сказала. Или через людей дошло. Мать выхватила из-под подушки дочери захватанную книгу "Судебная медицина":

- Это еще что такое? - И вытащив дочь за руку в темные сени, пугающим шопотом спросила. - Что-нибудь с тобой сделали? Говори!..

Ну? Ну?

Катя сказала:

- Просто хочу знать...

- Не рано ли?

- Мама, - вздохнула дочь. Они стояли возле бочек с солеными огурцами и грибами, над головой свисали невидимые, но крепко пахнущие веники и связки табака. Здесь, в сенях, немножко пахло далекой, уничтоженной родиной, миром добрых сказок. - Мама. Мои подружки хвалятся, что они все уже давно женщины... а я не тороплюсь... хочу из книжек узнать, нормальная я или нет? Что я дурочка, вы меня убедили... но может мне и жить не нужно, хлеб переводить, если я пустая, как гитара?

- Господи!.. - мать с изумлением и страхом смотрела на дочь. Таким языком Катя никогда еще с ней не разговаривала.

Глаза уже привыкли к темноте, и мать видела в лиловых сумерках (дверь в избу была прикрыта неплотно) высокую, прямую, быстро повзрослевшую девушку с распущенными на ночь волосами.- Я так испугалась...- И дала ей пощечину.- И думать не смей! "Зря хлеб перевожу"... А о нас подумала? Станем мы старики... кто нам стакан воды поднесет?" - Мать что-то еще шептала-кричала в сенях своей дочери, понимая, что не то говорит, не о том, но другими словами не получалось, а Катя думала: "Значит, вся наша жизнь - если не рождать новую, то хоть поддерживать старую... чтобы длилась цепь... через десятилетия, через столетия... И никакой над всем этим особой великой волшебной цели???"

Она уже не плакала. Она лежала на своем топчане, на мягком поролоне, пахнущем мазутом и бензином, и смотрела в потолок. По улице иногда проносился мотоцикл, буксуя на повороте, на выпавшем недавно снегу... и по доскам потолка пробегал веер света... В Италии она видела карнавал, отмечался какой-то их праздник, мальчишки и взрослые стреляли в ночное небо из картонных пушек - и небо разгоралось розовыми и зелеными цветами, чудесно пахло дымом, и незнакомые люди обнимали незнакомых людей - и бежали дальше...

На уроках Катя сидела молча, прямо, когда спрашивал учитель - вставала и отвечала, когда нужно было решать задачу или писать диктант - ни на что не отвлекалась, но в ее бедной голове как бы в разные стороны крутились шестеренки: одни решали задачу, писали диктант, а другие пытались постичь смысл человеческого жития.

Надо посоветоваться с Павлом Ивановичем! Она совсем забыла об этом странном человеке с ласковым голосом, с восторженными глазами. Он по-прежнему одинок? Или все же преподает в начальной желтологовской школе? У кого спросить? Может, набраться смелости и зайти к нему? А почему нет?

В воскресенье, помыв полы и прибравшись на кухне, Катя сказала матери:

- Прогуляюсь... - и вышла на зимнюю улицу. Сапожки на ней были итальянские, подарок лечебницы, из нежной золотистой кожи с медным пуговками сбоку, правда, тонкие, но ведь еще и мороз несильный.

Пальто у Кати серенькое, старое, но с подкладом. На голове - белый шерстяной берет.

"У кого спросить?" На улице бросались снежками местные карапузы, но Катю, к счастью, не тронули. Навстречу шла симпатичная девушка в расстегнутой синей джинсовой куртке с белым "барашком" внутри. Катя решилась:

- Извините... вы местная?

- Да,- улыбалась незнакомка. - Как и вы. Я вас где-то видела.

- Вы... - слегка покраснела Катя. - Не знаете, не уехал из деревни учитель Павел Иванович?

- Куда он денется? - как-то по-доброму рассмеялась девушка. - Учителей не хватает... Ну, иногда местные крокодилы хватают его за ноги за то, что не такой, как все... Ну и что? - И замечательная землячка показала рукой. - Вон, маленький домик... там и живет.

Катя постояла, пока девушка отойдет подальше, и медленно, оглядываясь, приблизилась к типичному щитовому строению, похожему на теперешний дом Жилиных, только без пристроенных сеней, без сарая и даже без ограды вокруг. Халупа была старая, вся в потеках и трещинах, на крыше криво торчала телеантенна и трепетал на черной жердочке трехцветный российский флажок.