[ сборник ] - Этот добрый жестокий мир

— Я не об этом…

— Я знаю, Аркадий, но вы должны попытаться, — мягко ответил Горбовский. — Эта работа сейчас важнее всего, и не только для города. Если не выйдет, мы окажемся отброшенными на полвека назад, а то и больше. Да, и вот еще что, — он снизил тон и подмигнул: — Перестань на меня дуться, ладно? Старый учитель еще может тебе пригодиться.

— Уровень плазмы?

— Семьдесят семь процентов от точки вспышки.

Никуда не годится, подумал Аркадий, древний Токамак и то давал больше. Уже два месяца топчемся на месте. Семьдесят семь процентов! Да я начинал с этого еще студентом…

Синяя волна на экране внезапно накатила на пламя. Система управления реакцией отреагировала, но недостаточно быстро — холодная плазма проникла в горячее ядро. На табло побежали цифры: семьдесят процентов от точки вспышки, шестьдесят пять, пятьдесят восемь… Пламя задрожало и погасло.

Борис вывел на экран последние минуты траектории. Распределение давления, температуры, амплитуды магнитного поля. Мы тонем в мелочах, подумал Аркадий, целые дни уходят на то, чтобы формализовать интуитивные решения, которые за пультом принимаются за долю секунды.

— Вот оно! — Борис показал на экран. — Вот здесь холодная область пошла вразнос. Сингулярность Хромова, если я не ошибаюсь?

— Да-да, верно, — раздраженно бросил Аркадий, — очевидно же…

Борис колдовал над трехмерной картинкой из зоны реактора — моментальные снимки, объединенные в один файл.

«Через пару часов он скажет, что исправил ошибку, и будет прав, но тут же вылезет другая. Борис упорный парень, въедливый и трудоспособный, но этого мало. Он не видит картины в целом, не чувствует плазму так же, как я. А можно ли передать это чувство? Может, оно уникально и свойственно только мне? Лестное предположение, но вот Горбовский так не считает. И все-таки парень делает только то, что уже привык: разделяет проблему на части, разбирается с каждым кусочком по отдельности. Вполне успешно, надо сказать. Да вот беда — вместе эти куски не складываются. Ну так научи его думать по-другому… Как там сказал Горбовский — стань блестящим учителем. Ну да, конечно…»

Аркадию вдруг пришла в голову сумасшедшая мысль. Может, и впрямь тряхнуть стариной? Он позвонил Саше — тот сначала отнекивался, ссылался на переговоры с японцами, но потом сдался под напором друга. «Так-то лучше, — со злорадством подумал Аркадий, — будет и тебе сюрприз!»

— Борис, хватит пялиться на экран, — весело сказал он, — пойдем проветримся!

Дорога к «Магнитке» вела через сосновый бор. Лесные ароматы пьянили после стерильного воздуха пультовой.

— Ты в курсе, что завтра прилетают японцы? — бурчал Саша. — Все уже сегодня на головах бегают, а что будет завтра, боюсь представить! Не дай бог, потребуют неустойку…

— Тем более, надо развеяться, — парировал Аркадий.

— Развеяться? Ты… ты что задумал? Борис, мы куда идем?

— Проветриться, — серьезно ответил парень, и Аркадий рассмеялся.

Они подошли к станции.

— Три билета до Взлетной, — сказал он, сунув карточку в автомат.

— До Взлетной? — воскликнул Саша. — Ты с ума сошел! Тебе нельзя летать, с твоей-то ногой, да еще после инсульта!

— Мне нельзя, — согласился тот, — а вот тебе можно. И полетишь ты не один, а с пассажиром.

— С каким еще пассажиром?

Аркадий улыбнулся.

— Вот с ним, — он показал на Бориса. — Прокати парня по небу!

Аркадий ехал на велосипеде по дорожке, ведущей к городу. Двухместный мотодельтаплан проплыл над лесом и скрылся за горизонтом. Парень, конечно, струхнул, но вида не подал — молодец!

Впереди показался щит с названием города и его эмблемой — мускулистая рука, крепко держащая за узду яростного коня с атомным глазом: ядро и вокруг него электрон на орбите. Тридцать лет назад в будущее Протвино никто не верил, кроме энтузиастов вроде Горбовского. А сейчас — термоядерный комплекс дал толчок к развитию всего южного Подмосковья: Чехов, Серпухов, Пущино оживают на глазах. Университет приобрел международную известность, от студентов отбоя нет, со всего мира едут учиться. А теперь и под Новосибирском запустили станцию.

Слева от дорожки показалась поляна, на которой старшеклассники занимались ботаникой. Учитель возился с 3D-микроскопом; изображение с него висело прямо в воздухе, в метре над поляной. Мальчишки и девчонки возбуждено галдели. «Дети, спокойно! — донесся дидактический голос. — Попробуют все!»

«Они наверняка считают, что так будет всегда, — подумал Аркадий, глядя на детей, — потому что другого не знают. Да и учитель тоже — очень молод, наверняка из бывших лицеистов». Он ощутил беспокойство — как все зыбко, непрочно. Горбовский как-то признался: «Знаешь, иногда мне кажется, что это сон, и я страшно боюсь проснуться в старом общежитии без горячей воды и с электричеством по графику, и надо будет идти на занятия в аудитории, где профессора читают лекции в пальто. Веришь ли, зимой девяносто третьего институт не отапливался — денег не было!» Да, если у нас с Борисом не выйдет с плазмой, придется туго. Как там он, кстати?

Аркадий вызвал Сашу.

— Немного вправо! — раздался голос, заглушаемый ветром. — Вот так, плавненько… что тебе? — это уже Аркадию.

— Садитесь? — крикнул тот.

— Почти сели! Вот, полюбуйся.

На экране планшетника под колесом дельтаплана неслась земля. Слишком быстро, мелькнула мысль, будет трясти.

— Сбавь скорость! — услышал Аркадий. Борис ответил, голос его был напряженным, но спокойным.

— Ты доверил ему посадку? — догадался Аркадий. — Это же его первый полет!

— Справится, куда денется!

Изображение дернулось, послышалось Сашино «черт!», и он отключился.

Аркадий гнал велосипед изо всех сил. Наконец среди сосен блеснула Протва, а вскоре показался пляж. На поляне, протянувшейся вдоль него, косо стоял дельтаплан, окруженный мальчишками. Велосипед запрыгал на кочках; бросив его, Аркадий побежал к дельтаплану. Борис склонился над вывернутым из крепления колесом.

— Ты как? — переводя дух, спросил Аркадий. — А где Саша?

Борис обернулся. Над левым глазом набухала здоровая шишка, но он улыбался. На рукаве джемпера темнело пятно от травы.

— Уже ушел. Сказал, ему некогда.

— Борис Алексеевич! — к ним подбежал парень, держа домкрат. — Вот, как вы просили!

— Молодец! Ставь под шасси и подкачивай.

Парень тут же принялся за дело, подгоняемый разнообразными советами.

— Вот что, Борис Алексеевич, — весело сказал Аркадий. — Дельтаплан дельтапланом, а чтоб завтра в девять утра — в пультовой.

— Да, обязательно, — ответил тот. Казалось, он хочет что-то добавить. За спиной скрипнул и чуть покачнулся дельтаплан, мальчишки загалдели. Борис, мгновение поколебавшись, обернулся к ним. — Все, достаточно, — распорядился он. — Теперь снимаем колесо… Так, признавайтесь, кто-то из вас это делал?