Аноним Луиза-Франсуаза - Серпомъ по недостаткамъ (целикомъ)

Вызванные (не мной, а уездными властями) войска порядок навели, но желание хоть как-то "помогать народу" у меня пропало - совсем. С весны двенадцатого года я занимался исключительно собственными делами. Но теперь заканчивались и они.

В Одессе пришлось провести почти три месяца - и каждый день отсюда в далекое путешествие отправлялся как минимум один из моих океанских кораблей. С наступлением весенней погоды и город мне стал казаться все менее отвратительным, да и близкое завершение неприятных дел радовало. Двадцатого апреля в дальний путь ушли сразу два сухогруза, и больше дел в городе не осталось. Впрочем, осталось одно, так что двадцать первого, проснувшись и заказав в номер завтрак, я принялся за чтение свежих и не очень газет. Не сказать, чтобы я ожидал вычитать там что-то новое, но все же какое-никакое, но занятие.

В комнату постучали.

- Войдите, - это, скорее всего, был Линоров. Была возможность, конечно, что это Анна Николаевна решилась побеспокоить меня до отъезда, но весьма незначительная.

Дверь приоткрылась и, как я и думал, держа в руках телеграфный бланк, зашел Евгений Алексеевич. На его усталом лице - последние пару месяцев работы у него было невпроворот - было трудно различить хоть какое-то подобие эмоций.

- Полагаю, Вас можно поздравить?.. - легкая улыбка все же пробилась сквозь маску и в душе я облегченно вздохнул. - Господин министр промышленности, электричества и горного дела...

- Полагаю, Евгений Алексеевич, поздравлять пока рано, - я пожал протянутую им руку. - Сначала нужно будет принять дела и, исходя из их положения, выправить план работы, представить его Сенату... А для начала - необходимо прибыть в столицу.

- Да, наши билеты, - Линоров достал их из внутреннего кармана пиджака. - Отбываем сегодня вечером. В связи с последними событиями их было непросто достать, благо есть ещё старые связи. Читали утренние газеты?

Я кивнул. Последние события в Европе меня не удивляли. Наверное, события шли не так, как им положено было - но результат оставался прежним. Похоже, дело было вовсе не в Принципе, уже два года как похороненным на небольшом сельском кладбище где-то под Рашкой. Что меня, откровенно говоря не удивило.

За месяц "высасывания соков" из предприятий для закупки продовольствия голодающим накопилось много проблем, главным образом с текущим ремонтом - и на восстановление порушенного хозяйства пришлось потратить уже под сотню миллионов. Ведь если в станке не заменить копеечную деталюшку, то он продолжает ломаться - и потом приходится менять уже узел целиком. Для меня это оказалось очень хорошей "школой экономики", я понял, почему срок "полной амортизации" любого станка по нормативам принимается в семь лет, хотя проработать этот станок может и тридцать: чтобы он продолжал работать, требуется как раз пятнадцать процентов от его начальной стоимости в год.

И я бы выкрутился - однако "внезапно" подошли сроки организации производства для моих европейских патентов, и нигде в Европе не удалось их продлить. Зря я не "сожрал" Майбаха. Компания "Даймлер", подкопив капиталец на мотоциклах, рванула на автомобильный и тракторный рынки, сократив мои продажи в Европе вчетверо. Хотя, буду откровенен - не только Майбах. Промышленность европейских держав, отстав от меня в плане идей, очень быстро рванула вверх, и, как я теперь понимал, сдача позиций была лишь вопросом времени. Против России работала почти вся мировая индустрия, и не за страх или совесть, но за самое важное в этом мире - прибыль.

Французы тоже "опомнились" - и обложили "гвинейский экспорт" несуразными пошлинами. Впрочем, самый неожиданный и тяжелый удар я получил с другой стороны. С крестьянами было понятно, по край ней мере пост-фактум. Когда горожанин в энном поколении, тем более из другой эпохи спасает селян по своему разумению и полностью чуждым им лекалам, ничем хорошим это закончиться не может. С иностранцами тоже - гонку капиталов и производственных мощностей я проигрывал. Но вот "батюшка-царь", самодержец земли русской, надежа, опора и "гарант", можно сказать, обрадовал по самое никуда - специальным указом запретил мне добычу глинозема в Петербургской губернии. Конечно, "в запасе" у меня оставался участочек "в ста верстах от озера Тенгиз", но кто знает, какие "новые идеи" осенят самодержца?

Источник же "идей" был очевиден: предложение о продаже алюминиевого завода от французов пришло уже с "согласием" Горного комитета. Поэтому и указ "о выкупе в казну" Волховской и Свирской электростанций меня не очень удивил: ведь нельзя же дружественным французам продавать электричество по высоким рыночным ценам!

А алюминий - он же все равно в основном иностранцам и продавался...

Вот только "борьба за дешевый русский алюминий" велась иностранцами всерьез - и в результате уже русские банки отказали мне в кредитах. Оно и понятно: "русским" теперь оставалось разве что их местоположение, а принадлежали они либо французам, либо англичанам. Забавно получилось: в кредитах мне больше именно англичане отказывали, а завод купить успели французы. Островитяне, видимо, решили подождать, пока положение у меня совсем безвыходное станет - но просчитались.

Впрочем, просчитались и французы, только я им об этом сказать не успел, продавая завод. Электричество дешевое - слава нашему Царю! - у них теперь было. А вот глинозем - с ним пусть сами разбираются. Ведь в том, что "проклятые туземцы" сожгли глиноземный завод в Гвинее, я совсем-совсем не виноват...

Когда французы получили право на добычу глинозема под Питером, я понял, что на Родине мне уже ничего хорошего сделать так и не удастся. Слишком мало осталось для того, чтобы достичь тех целей, к которым я стремился всё это время - хотя для шикарной жизни простого миллионера за глаза хватило бы и доходов фордовских заводов в США.

Не получилось... Здесь - не получилось. Зато теперь у меня в Восточной Республике земли стало почти тридцать тысяч квадратных километров. Все же почему-то именно в нас (а вовсе не во французов) с детства вбито "мы в ответе за тех, кого приручили". Не сказать, что мне очень хотелось "отвечать", но ведь надо.

Уругвай - хорошая страна. Маленькая, с небольшим населением, практически полностью аграрная. Собственно, промышленность и электростанции там, в основном, и предстояло ставить мне - Президент Хосе Пабло Торквато Батлье-и-Ордоньес, избранный уже второй раз, с большим интересом изучил новшества, которые я вводил на своих заводах. После нескольких не афишируемых переговоров я согласился принять пост министра, заодно вступив в партию с патриотическим названием "Колорады". Забавная усмешка истории - нашими политическими противниками выступали "Белые". И все это в обмен на несколько миллионов инвестиций. Именно инвестиций - Батлье-и-Ордоньес оказался, к моему удивлению, на редкость честным человеком, а не типичным латиноамериканским диктатором из фильмов следующего века. А еще - очень и очень неглупым, поэтому согласился на резкое пополнение населения страны совсем не испаноговорящими гражданами.