Октавиан Стампас - Цитадель (Тамплиеры - 3)

- Ее высочество в саду, - сказал один из тамплиеров, когда Гюи Лузиньянский был полностью готов к встрече со своей возлюбленной. Граф кивнул и медленно пошел по галерее к тому месту, где с нее ниспадала широкая лестница прямо в середину пышных цветников. Он увидел свою суженую не сразу. Сибилла, стояла спиной к нему и все ее внимание, казалось, было поглощено большим многолепестковым цветком, внутри которого самозабвенно возилась пчела, даже не заметившая, что цветок сорван. Сибилла знала, что Гюи уже приехал, что он вот-вот появится здесь, может быть уже движется по галерее. Вот эти шаги, скорее всего это шаги Гюи. Перебивая друг друга, радость и ужас заставляли колотиться ее сердце. Легкое позванивание шпор по стертому камню галереи стихло, превратившись во вкрадчивое шуршание песка. Неужели он уже настолько близок!

- Ваше высочество!

Будь ее воля, принцесса навсегда бы осталась в состоянии сладкого неведения: кому принадлежит этот голос. Но не обернуться было нельзя.

- Ваше высочество, - голос Гюи был, и на самом деле, очень музыкален, а для ушей влюбленной девушки он не мог не показаться чем-то сверхнеобыкновенным. Сотни страниц благоговейно-усладительных посланий, одновременно ожили в ее душе наполненной медовым дыханием этого певучего баритона.

Она обернулась. Секунду они смотрели друг на друга, потом принцесса болезненно вскрикнула и потеряла сознание.

Сжатая в цветке пчела внезапно ужалила ее в палец.

Взметая полы своей сутаны, де Сантор помчался в сторону веранды, нужно было сообщить народу, что с таким нетерпением ожидаемый монарх, приближается.

Следом в залу, где собрались почти все высокопоставленные люди государства, вышел сам Его величество Бодуэн IV. Следом, по традиции, следовал патриарх Иерусалимский, затем сын Бодуэна, дочь Изабелла и Конрад Монферратский. Бароны, епископы, госпитальерские генералы.

Граф Д'Амьен стоял несколько в стороне, во-первых, напряженная, нервная беседа с Изабеллой отняла у него много сил, а, во-вторых, его роль организатора еще не была завершена. До оглашения исторического указа оставалось всего несколько мгновений, но все же, все же... Больше всего беспокоило Д'Амьена то, что он не получил от Гуле сообщения о смерти прокаженного короля. Докладывают, правда, что в районе тамплиерских сооружений в городе незаметно никаких подозрительных движений. Непохоже, что эти извращенцы готовят какие-то ответные действия. Сегодняшний день не нравился Д'Амьену. Может быть следовало начать вчера, сразу после того, как отбыл Гуле. Или наоборот завтра, после того, как он прибыл бы с известием, что все в порядке. Да бог, с ним, с этим сумасшедшим, кто станет, после всего, слушать его болтовню.

Король дошел уже до середины зала, раскланиваясь со своими высокородными подданными.

Великий провизор внимательно следил за этим неумолимым, но очень медленным движением. В голове вились, отталкивая друг друга, различные мысли. Например о нелепой смерти Раймунда, нелепой и подозрительной. И об Изабелле - пришло время сбить с этой девчонки спесь. Королевой она может быть и станет, но ей будут объяснены реальные границы ее королевства. Незамедлительно.

Вслед за Его величеством и свитой полз одобрительный гул, этот ни с чем не сравнимый звук признания и почтения. Бодуэн-Бонифаций как бы напитывался им и чувствовал себя с каждым шагом все увереннее.

Вдруг, перекрывая сановный шепот, в тот момент, когда король уже поднялся на одну из тех ступенек, что должны были вывести его на веранду, пред народные очи, пронесся по залу свирепый лютый вопль.

- Самозванец!

Вслед за этим из низенькой боковой двери, о существовании которой не знал никто, даже Д'Амьен, появился дьявол, как будто дворец имел общую приемную залу с адом. Дьявол этот размахивая клюкой, отвратительно хромая, плюясь, побежал к Бодуэну IV.

- Самозванец! Самозванец!

Вслед за этим стариком из той же двери появились граф де Ридфор, граф де Жизор и еще пятеро или шестеро высокопоставленных тамплиеров.

Д'Амьен, единственный из числа тех, кто наполнял залу, понимал, что происходит. Сам король был в состоянии окаменения мыслей и тела, равно как и почти все прочие. Великий провизор не имел сил для того, чтобы что-то предпринять. Прежде всего, силу воли уничтожила неожиданность происходящего, вид ископаемого чудовища парализовал не только людей, но, казалось, и стены. Воспользовавшись всеобщим оцепенением, великий магистр ордена тамплиеров, граф де Ридфор, спокойно звучным голосом обратился к человеческой статуе, изображавшей короля.

- Все, Бонифаций, твоя роль завершена, ты свободен.

Звук собственного, почти уже забытого имени, пробудил мужчину в короне от спячки и, к чести его оказать, вселил в него немного мужества.

- Я не Бонифаций, я король Бодуэн IV, - заявил он хриплым, срывающимся голосом.

- Нет, это я король Бодуэн IV, - мощно и убедительно прокричал прокаженный, возбуждая смятение в душах и головах присутствующих.

Бывший писец сообразил, что столь отвратный внешний вид появившегося из небытия соперника, дает ему надежду на то, что его претензии будут отвергнуты, надо только направить мысли гостей в нужную сторону.

- Ха-ха, - с усилием изобразил он смех, - посмотрите на него, этот... человек утверждает, что он король. Но кто больше похож на Бодуэна, этот прокаженный или я?

- Да я болен проказой уже пять лет, именно тогда эти негодяи, - он истово ткнул пальцем в Д'Амьена, - упрятали меня в лепрозорий, и только вчера меня спасли оттуда рыцари Храма.

Дара речи у Д'Амьена к тому моменту и так уже не было, но после этого заявления, он почувствовал, что теряет зрение. Мир стал меркнуть. Великий провизор осознал глубину своей ошибки, погружаясь во временное убежище обморока. Даже собственные сторонники не поверят ему, что это не так, что он не подменял короля пять лет назад и не покрывал все эти годы Двойника. Ни Конрад, ни патриарх не простят, что их использовали как пешки в большом грехе.

И патриарх и Конрад в этот момент молчали, силясь понять тайный смысл происходящего, и не спешили на выручку ни к королю, ни к рухнувшему на пол вождю госпитальеров. Кроме того ни один, ни другой не могли решить, кого из этих двух, столь различных, людей считать все же королем. Чисто внешне Бодуэном выглядел человек в короне. Но внутренним составом больше напоминал человека с королевской кровью наглый прокаженный.

И дочь и сын...

О них вспомнил первым, как раз зависающий бездной, бывший переписчик бумаг.

- Но здесь мои дети!

За мгновение до того он бросил взгляд в сторону патриарха и Конрада и понял, что он не имеет права на фразу: "здесь люди, которые знают меня столько лет" - открестятся, не встанут грудью на защиту.