Октавиан Стампас - Древо Жизора (Тамплиеры - 4)

- Проклятье!.. Чему он так радуется?.. Ему и впрямь было мучительно неясно, откуда взялось в Ричарде новое веселье, а главное - почему Ричард, которого преследуют неудачи, не унывает, а он, Жан де Жизор, великий навигатор и тайный рулевой мира, чьи замыслы и планы неизменно сбываются, не может обнаружить в своей душе хотя бы искорки радости. Самым ужасным для Жана было то, что он отчетливо понимал - радость и злорадство противоположны друг другу и ничего общего друг с другом не имеют, хотя и похожи по звучанию. Ему и хотелось бы, возможно, научиться так же точно радоваться, как Ричард, но оставалось довольствоваться лишь умножением злорадства, когда в Аскалон пришли очередные горестные вести из Аккры, где вспыхнула междоусобица между поддерживающими Ричарда и Гюи пизанцами и генуэзцами, стоящими на стороне Конрада Монферратского и крестоносцев-французов. Конрад решил полностью присвоить себе главное завоевание похода, и Ричард никак не мог стерпеть это. Он приказал оставить работы и готовиться к немедленному выступлению. Отмахав тридцать пять лье вдоль побережья, армия вступила в Сен-Жан-д'Акр в тот самый момент, когда назрело решительное кровопролитие. Появление Ричарда резко уменьшило пыл и генуэзцев, и ливанцев. Тотчас собрался совет всех вождей, на котором встал вопрос окончательного разрешения спора о судьбе Иерусалимской короны.

Весть о том, что Конрад Монферратский избран новым королем Иерусалима, застала Саладина как раз в Иерусалиме, уже давно не принадлежащем Иерусалимским королям. Султан давно мечтал провести здесь весну и, в конце концов, посмотреть на знаменитый Огнь Господень, в чудесные свойства которого он не верил и посему желал разгадать, как именно совершается сей фокус. До праздника Пасхи оставалось несколько недель, и первые паломники, стремящиеся отметить Воскресение Христово именно в Святом Граде, только-только начали стекаться сюда.

Выслушав подробное донесение везиря Музгар-Али, Саладин вскинул брови:

- Неужто Мелек-Риджард не воспротивился подобному решению? Я удивлен. По сути, уступив корону Конраду, он признал его первенство среди всего воинства крестоносцев. Это невероятно!

- Мало того, - изображая на своем лице равное удивление, произнес Музгар-Али, - говорят, что Мелек-Риджард сам голосовал за подобное решение. Видимо, все дело в том, что он получил новые неприятные известия из своего королевства, где против него выступил его родной брат, поддерживающий короля Франции. Естественно, его теперь тянет на родину, дабы навести там порядок.

- Что ж, - почесывая переносицу, задумчиво промолвил Саладин, - во всем есть свои плюсы и свои минусы. Если Мелек-Риджард исчезнет, нам будет гораздо легче справиться с гяурами. Хотя, о Аллах! - какая скука наступит! Честно признаюсь, я всю жизнь мечтал бы воевать с этим рыжим королем.

- Всевидец многомилостив, - любезно улыбнулся Музгар-Али, - и непременно пошлет вам нового достойного врага.

- Будем надеяться, - грустно кивнул Саладин. - Но у меня какое-то нехорошее предчувствие, что как только из моей жизни исчезнет Мелек-Риджард... Впрочем, должно быть, это пустое. Однако, избрание Конрада новым королем Иерусалима не сулит нам ничего хорошего. В отличие от слабосильного Гюи, этот король по-настоящему захочет вернуть себе свое королевство. Не люблю Конрада; и не жду от него никаких удовольствий змеиный расчет, коварство и никакого блеска.

- Дозвольте, о повелитель, осмелиться произнести одно слово, столь неприятное вашему слуху, - робко промолвил везирь.

- Какое еще? А, догадываюсь. Можешь не произносить. Так чего хотят эти выродки?

- Не перестаю удивляться прозорливости величайшего из султанов! засверкал глазами Музгар-Али. - Три дня назад в Эль-Коде прибыл фидаин из Алейка для переговоров с вами. Он обещает устранить столь противного вам Конрада и просит за это вполне сносную плату. Если вы позволите, я назову эту сумму.

- И слышать об этом не желаю, - махнул рукой Саладин. Он нахмурился, затем лицо его прояснилось и снова сделалось моложавым - в свои пятьдесят четыре султан выглядел на сорок с небольшим. - К тому же, какая к черту плата! Верблюжьему хвосту ясно, что этим мерзавцам-ассасинам Конрад более, чем кому-либо, стоит поперек глотки. Они так и так постараются прикончить его. А тут еще и с нас заодно решили содрать денежки. Вот хитрецы-то! Вся их хитрость как на ладони. Что, разве я не прав?

- Как всегда, правы. О небо, пошли долгих лет жизни великому Салах-ад-Дину! Да не иссякнет мудрость его!.. Но, быть может, стоило бы хотя бы намекнуть фидаину из Алейка, что великий султан одобряет действия шах-аль-джабаля Синана?

- Ты начинаешь раздражать меня, везирь! Я не только не одобряю действий этого старого шарлатана, но от всей души желал бы ему и его людям поскорее отправиться в джаханнам, где их переоденут из белых одежд в одеяния из смолы. Я не хочу больше слышать о них, и постарайся, чтобы упомянутый фидаин поскорее покинул Эль-Коде.

На другой день после этого разговора Саладин получил новые вести из Аккры - все воинство крестоносцев начало усиленную подготовку к решительному походу на Иерусалим, а Конрад и Ричард горят желанием присутствовать при явлении Святого Огня в отвоеванном ими Гробе Господнем. "Не бывать этому!" твердо решил султан и принялся укреплять городские стены и устанавливать сильные заставы на дальних подступах к городу. Он отдал приказ нескольким своим полководцам привести под стены Эль-Кодса войска, разбросанные по Идумее, Самарии, Аджлуну и Эль-Аммону. Мечта о том, чтобы повторить триумф Хиттина, все ярче разгоралась в душе доблестного султана.

Тем временем приближалась Пасха, и уже наступила Страстная седмица. Глубокое разочарование постигло Саладина, когда он понял, что Ричард и Конрад так и не решились идти стремительной лавиной, дабы завоевать Иерусалим перед Великой Субботой. Сомнение в истинности знаменитого Огня еще больше запало в его душу, а вместе с сомнением закралась мысль о том, что надо раз и навсегда разоблачить сей фокус, ежегодно устраиваемый назарянами, и тем самым доказать, что Иса ибн-Юсеф не был Сыном Божиим, как уверяют неверные, а явился в мир в качестве одного из величайших пророков и предтечи Мохаммеда. В Страстную Пятницу утром весь храм Гроба Господня был очищен от паломников, коих грубо выталкивали и даже били палками, если они не желали покидать место своего паломничества. Кувуклия и ее преддверие были тщательно осмотрены на предмет того, нет ли там каких-либо хитроумных приспособлений для возжигания пламени. Ничего такого там не оказалось, и даже вату и пучки соломы, которые обычно заранее раскладываются на ложе Гроба, верующие пока еще не успели разложить. Приняв все меры предосторожности и убедившись, что храм пуст, Саладин приказал закрыть двери храма и строго сторожить их до самого полудня Великой Субботы. Вечером того же дня сам Иерусалимский Патриарх явился к султану с просьбой отменить все его приказы и разрешить христианам как обычно приготовиться к приятию Святого Огня.