Октавиан Стампас - Великий магистр (Тамплиеры - 2)

- Так и не дождется старик Курт своего сына из Палестины, - прошептал он, закрывая рыцарю глаза. Ему показалось, что две половинки тела Пильгрима продолжают шевелиться, словно пытаясь собраться в одно целое. Подняв меч Агуциора, князь вонзил его между ними, с отвращением плюнув на останки лже-рыцаря. Затем вышел из комнаты и быстро побежал вниз по лестнице, вслед за ушедшей вперед Катрин де Монморанси с сыном.

3

Беда не приходит одна. На пути из Каира к границам Палестины, пробираясь окольными дорогами, останавливаясь в малонаселенных деревнях, тяжело заболел сын графини. Началось все с пустякового пузырчатого пятнышка на лопатке, которое стало лосниться, краснеть, гноиться, а кожа вокруг него натянулась, словно на барабане. Резко подскочила температура, запеклись губы, отечный язык как бы натерли мелом. Ребенок метался на кровати, в хижине приютившего их пастуха, стонал, бормотал что-то бессвязное, а в его глазах застыло невыразимое чувство ужаса: он будто бы молил свою мать о чем-то, что был не в силах передать словами.

- Это... чума, - выговорил страшное слово князь Гораджич, пытаясь оторвать плачущую мать от тела ребенка. За два дня лицо мальчика стало землисто-серого цвета, покрывшись синими пятнами на щеках, нос заострился, а глаза запали глубоко внутрь. На третий день, в ночь, ребенок умер, и невинный дух его, не пощаженный чумой, отлетел на небеса. Безутешному горю графини не было предела. Как мог князь утешал ее, но какие слова могут дойти до сердца матери, только что потерявшей сына? Ребенка похоронили на опушке леса, и Гораджич, смастерив из двух стволов молодых кипарисов крест, установил его на могиле.

- Вам нужно думать о будущем, - произнес князь, дотронувшись до руки Катрин. - Вы молоды и прекрасны. Теперь ничто не связывает вас... с Алжиром.

- Да, - печально отозвалась Катрин, отвечая на его пожатие.

- Знайте, - взволнованно сказал Милан, ощущая себя в непривычной роли, - в этом мире есть человек которому вы дороги и на которого вы можете положиться во всем. Этого человека не волнует ваше прошлое поскольку он сам прошел через многие испытания и если вы скажете ему... слово... которое...

- Не продолжайте, - остановила его графиня. - Я бесконечно благодарна вам за все, что вы для меня сделали.

- Хорошо, - смутился Гораджич. - Оставим этот разговор.

- Постойте. Я рассказала вам не все о своей жизни, - графиня посмотрела ему в глаза. - Мой жених, тогда, давно... Этим человеком был Гуго де Пейн!

- Понятно, - Гораджич выдержал ее взгляд, но лицо его, покрытое сетью мелких морщин, загорелое лицо вечного странника омрачилось, словно его коснулась проплывающая по небу грозовая туча. - Теперь тем более я обязан доставить вас в Тампль. Хотя бы ценою собственной жизни, - добавил он.

Через день, простившись с могилой умершего мальчика, Катрин де Монморанси, Милан Гораджич и Джан продолжили свой опасный путь к границам Палестинского государства. Они бросили ненужную теперь повозку и ехали верхом, оставив одну сменную лошадь. В дороге им несколько раз встречались отряды мамлюков, но Гораджич вовремя сворачивал в лес, опасаясь возможного столкновения. И хотя у графини было с собой разрешение на выезд, но контроль на дорогах ужесточился, и еще неизвестно было - какие меры предприняты в связи с убийством тайного советника султана Исхака Насира? Да и вообще, что произошло в Каире после их бегства из города? Возможно, оставшиеся в живых охранники Пильгрима дали соответствующие показания против графини и князя, которых видели в доме советника и сейчас их усиленно разыскивают, чтобы доставить в Каир? Все это вынуждало путников пробираться вперед с особой осторожностью, тщательно выбирая маршрут. Кроме того, по пятам за ними двигалась чума, приближаясь к Палестине...

Измученные долгим переходом путники еще не знали, что самые трудные испытания поджидают их дальше - в устье Нила и в Аравийских песках, куда они отклонились, избегая прямых дорог на Маараф и Хеврон, где были выставлены многочисленные посты мамлюков и подтянувшихся к ним частей Санджара. И испытания эти были связаны не с неприятельскими задами, а с силами природы. Утлая лодка, на которой они переправлялись через разлившийся Нил, бросив на берегу лошадей, внезапно опрокинулась и мутная желтая вода, тяжелая, как конопляное масло, потянула их а дно. Гораджич, обхватив одной рукой графиню, поплыл к глинистому берегу, до которого оставалось несколько десятков метров. Джан уже выбрался на берег, путаясь ногами в тине; внезапно он закричал, что было так не свойственно выдержанному и молчаливому китайцу. Вглядевшись туда, куда махал рукой Джан, князь увидел огромного, соскользнувшего в воду крокодила. Зеленое, отвратительное чудовище плыло к ним, выставив над поверхностью воды изумрудные, отливающие желтым блеском глаза. Катрин находилась в обморочном состоянии, и потому не видела грозившей им страшной опасности. Взглянув на близкий берег Гораджич похолодел: еще одна напасть ждала их там. Из зарослей бамбука, неслышно ступая своими кошачьими лапами, выходил, пригибая к желтому песку роскошную гриву, царь всех зверей - африканский лев... Сзади - одно чудовище, спереди другое! Милан Гораджич предпочел гнусной рептилии сухопутного хищника. Тем более, что у него был опыт управы с ним, недаром он долго путешествовал по землям Африки и перенял некоторые навыки черных колдунов. Выбравшись на берег, он перенес подальше бесчувственную графиню и повернулся к подступавшей огромной кошке, которая остановилась и приготовилась к броску. Краем глаза Милан увидел, что и крокодил также вылез на отмель, застыв с разинутой пастью, словно ожидая исхода встречи человека и зверя, не решаясь мешать царственному льву. Гораджич, скосив глаза к носу, как учили его колдуны, шепча их заклинания и выставив вперед большой палец и мизинец правой руки (сложив три остальных), поворачивая их слева направо, словно завинчивая крышку люка, короткими шагами двинулся ко льву. Мистическая сила, заложенная в его жестах и словах, подействовала на хищника, как он того и ожидал. Лев мотнул головой, издал громкий рык, с огромным неудовольствием посмотрел на приближающегося князя, продолжавшего вращать рукой и бормотать заклинания, с силой хлопнул хвостом по песку, развернулся и мелкой рысцой затрусил обратно в заросли бамбука. Гораджич вытер ладонью холодный пот, струившийся по лицу и облегченно вздохнул. Он вернулся к графине и привел ее в чувство. Затем потряс также впавшего в бессознательное состояние Джана.

- Продолжим наш путь, - как ни в чем не бывал произнес Милан, улыбнувшись. - Скажу вам честно, Катрин, мне приходилось попадать и в более тяжкие переделки...