Андрей Анисимов - Клуб любителей фантастики, 2014

— Они не могли знать, что придёт Большой Огонь, — опять замотал головой старик — Этого не мог знать никто. Он пришёл неожиданно, с неба Откуда он мог ещё прийти, как не оттуда? Его пламя жгло землю всего одну ночь. А когда он погас, из живущих остался только каждый из тысячи, всё вокруг было усыпано пеплом, и из туч шёл чёрный дождь. Начался голод, а за ним — язвы и мор, от рассыпанного повсюду яда. И тогда умерла половина из уцелевших. Это знают все.

— Большой Огонь создали сами люди, — сказал хранитель. — Он хранился в глубоких колодцах, сделанных из серого камня и железа. Я сам видел их. Они называются «ракетные шахты».

— Люди не способны владеть такой силой.

— И тем не менее, это так.

— Придумал тоже, — буркнул старик.

— Тогда действительно жило много народу, и большинство не верило в то, что Большой Огонь когда-нибудь вырвется на волю, — продолжал хранитель. — Они надеялись на то, что у тех, кто владеет им, хватит благоразумия не открывать колодцы, ведь итог этого был бы плачевен для всех. Однако были и те, кто знал, что рано или поздно это случится. Они знали, что не смогут остановить безумие, что Большой Огонь всё равно будет выпущен, а поэтому закапывались под землю или уходили подальше от больших селений, которые тогда назывались городами… Но были и те, кто избрал свой, особый путь. Чтобы дать шанс тем, кто останется в живых, они создали Семя.

— Откуда ты всё это знаешь? — подозрительно поглядел на хранителя старик.

— Я — потомок одного из них.

— Так значит оно рукотворное? Это, твоё Семя.

— Конечно.

Старик привычно затряс бородой.

— Нелепее истории я ещё не слышал.

— Поверь, она правдива.

Старик ничего не ответил, но помолчав несколько секунд, спросил:

— Семя… Его нужно посадить?

Хранитель кивнул:

— Как и любое другое.

— И что вырастет?

— Это будет дом, даже не просто дом — целый посёлок Когда Семя будет посажено, оно пустит корни, как любое другое растение, и то, что вырастет, тоже будет как растение, но особое. Люди будут жить внутри него, а оно станет защищать их. Кормить и поить, греть в стужу и охлаждать в зной, очищать воздух от яда и пыли, которая разъедает внутренности, и давать много разных вещей, которые потребуются, в том числе и лекарства. Оно излечит тех, кто поселится в нём от любого недуга, и люди навсегда забудут, что значит болеть. И дети их не будут умирать ни в утробе матерей, ни после того, как родятся на свет. И рождаться будут нормальными, с двумя руками и двумя ногами, с одной головой и должным количеством пальцев. А ещё оно будет учить. Оно будет давать знания, которые сочтёт нужными для повседневной жизни и на будущее… Вот, что даст Семя, когда вырастет. И всё это — почти без всякого труда Оно потребует ухода за собой, но только вначале, пока не наберёт силу, а выросши, вернёт всё сторицею. А когда мы научимся тому, что даст нам это Семя, мы сможет создать ещё Семя. И не одно.

— Зачем?

— Чтобы рассеять их по всей земле.

— Сказка…

— Нет. Это называется саморазвивающаяся биомеханическая конструкция с искусственным интеллектом.

— Мудрёно что-то, — пожаловался старик.

Хранитель рассмеялся.

— Иначе говоря, эго означает, что посёлок до последней мелочи создаст себя сам, а затем сможет и видеть, и слышать, и разговаривать с людьми, и думать, как человек.

— Ну и выдумщик ты, хранитель!

— Иначе как вернуть людям всё то, что по глупости некоторых было утрачено. Выросшее Семя должно передать людям то, что было заложено в него.

— А сейчас оно может разговаривать? — полюбопытствовал старик.

— Нет. Сейчас — нет.

— Покажи его, — неожиданно попросил старик.

Хранитель молча развязал котомку, запустил туда руку и под жадно-любопытным взглядом старика извлёк из неё большую ярко-жёлтую круглую банку. В банке, заботливо обёрнутый бельм пористым материалом, лежал небольшой, размером с половину мужского кулака, предмет, похожий на кусок глины, перемешанной с донной грязью, — коричневато-серый, ноздреватый и совершенно непривлекательный. Попадись такой на дороге, ею спокойно можно было бы принять за кусок шлака.

— Ничего особенного, — разочарованно протянул старик.

— Всё удивительное у него заключено внутри, — отпарировал хранитель, закрывая банку и пряча её обратно в котомку.

— И что же ты хочешь от мети?

— Я ищу тех, кто будут первыми, которые воспользуются плодом, выросшем из Семени. И, поверь мне, это труднее, чем может показаться. Уцелевших не так уж и много, а тех, кто поверил в Семя…

— Совсем никого, — закончил за него старик, полуутвердительно, полувопросительно.

Хранитель печально кивнул.

— Наверное, ты просишь за право жить там что-то, чего тебе не могут дать взамен. Слишком высокую цену.

— Я даю эту возможность даром.

— И с меня не возьмёшь тоже?

— Нет. Для этого нужно только одно — поверить мне, поверить в Семя.

— И что будет, если я поверю?

— Тогда мы найдём ещё людей, и когда нас будет не один и не два, мы посеем Семя. И дадим начало новому человечеству.

— Ха, — выдохнул старик. — Ты поступаешь неразумно. Тебе следовало бы посеять своё Семя возле какого-нибудь селения и доказать свою правоту делом, а не словами. Тогда не надо было бы никого искать. Люди пришли бы к тебе сами.

— Вообще-то изначально Семян было два — проговорил, помедлив хранитель. — Когда-то я поступил так, как советуешь ты: решил доказать свою правоту делом и посеял первое. Те, кто жил неподалёку просто испугались, когда оно начало прорастать, и уничтожили ещё не успевшие окрепнуть ростки. Пытались убить и меня, но мне удалось бежать. Теперь я не могу так рисковать. Семя осталось только одно.

— Посади там, где его никто не тронет, — посоветовал старик.

— Там, где его никто не тронет, никто не живёт. Если люди не поверят в Семя, которое ещё не посажено, никто не поверит в него и тогда, когда я буду звать, чтобы они увидели, что выросло. Сеять на ветер, впустую, — всё равно, что губить.

Старик ничего не ответил. Некоторое время они сидели молча думая каждый о своём. Хранитель посмотрел на красноватое солнце, мед ленно катящееся к закату, и спросил:

— Так что скажешь? Пошёл бы ты со мной?

Старик огляделся, медля с ответом. Холм, на котором они сидели, был самым высоким в округе, и с его вершины было видно далеко, даже несмотря на облака ядовитой пыли, которые западный ветер всё шал и гнал, откуда-то из опалённых чудовищным огнём районов. Местами лысый, местами поросший желтеющей травой холм был частью огромной холмистой равнины, поросшей рахитичными карликовыми деревьями и огромными кустами крапивы, от которых следовало держаться подальше. Петляющая меж холмов речушка почти целиком скрывалась среди буйно разросшегося камыша, а за ней, где-то почти на пределе видимости, курился слабый дымок — жилище сразу трёх человек. Мужа с женой и их шестипалого мальчугана Не самая богатая земля, но в степи водилась мелкая живность, которую без особого труда можно было заманить в силки, можно было найти грибы, съедобные коренья и травы, в редколесье попадались ползучие грибы, а в реке— волосатая рыба и зубастые лягушки. Крохотный мирок, не балующий изобилием, но привычный. Синица в руках…