Александр Казанцев - Том 1. Подводное солнце

Федя присел на корточки и потянул меня за собой.

Прерывистый рев послышался над самой головой. Незнакомого вида самолет вырвался из низких облаков и круто пошел к земле. Моторы его работали с перебоями. Неужели летчик хочет сесть на этом пятачке?!

– Льды-то вскрыло! – закричал Федя и бросился что было сил к нашему домику. Я побежал следом за ним.

Мы видели, как самолет, словно нехотя, с трудом перевалил через нашу станцию, чудом не задев антенны, потом, набрав немного высоты, стал разворачиваться. Он делал новый заход. Но почему он избрал ориентиром именно наше жилище? Может быть, ему за ним видна достаточно большая льдина, чтобы сесть?

Я остановился, задыхаясь. Предчувствие чего-то неотвратимого и ужасного, чему я бессилен помешать, сковало меня.

Самолет коснулся земли у самого дома, потом подскочил…

«Хоть бы прошел над крышей. Может быть, пройдет…» – мелькнула мысль.

Но самолет не прошел… Крыло его врезалось в крышу, и стены домика покосились, словно он был картонный. Сверкнула вспышка огня и тут же раздался оглушительный взрыв. Яркий язык пламени выплеснулся в небо, потом повалил черный дым, который стал расплываться над островом как огромная низкая туча.

Когда мы подбежали к месту катастрофы, самолет и наш дом, вернее, то, что от них осталось, пылало, как один большой костер. Подойти к нему было невозможно.

Как могли мы потушить пожар?

Ветер гнал на нас дым. Глаза слезились, нечем было дышать. Пришлось обежать дом, зайти с другой стороны. Но огонь и жар и здесь не давали подойти ближе, чем на десять шагов. В отчаянии кружили мы вокруг пожарища, все еще надеясь на какое-то чудо…

Почти всю ночь мы перетаскивали продовольствие из склада, который находился поблизости от пожара и мог загореться в любую минуту, в небольшой сарай, ставший теперь единственным нашим убежищем на острове. Среди ночи огонь затих, и ветер улегся, но мы продолжали и темноте подтаскивать мешки и ящики к сараю, сваливая их прямо в снег. Пусть это было уже не нужно, но мы боялись остаться без работы…

Не берусь сейчас, когда прошло время, описывать, как на следующее утро, пока измучившийся мальчик спал, я один пробрался на пожарище, как вырубил могилу в промерзшем грунте и перенес в нее останки отца и матери Феди, как позвал Федю проститься, и мы вместе забросали яму комьями мерзлой земли, а потом воткнули в изголовье холмика винтовку Ивана Григорьевича с обгорелым ложем.

Мальчик не плакал, но я чувствовал, какого труда это ему стоило, и как мог успокаивал его.

– Провианта у нас с тобой хватит надолго, – говорил я, словно это теперь было важнее всего. – Нас хватятся, пришлют помощь…

– Корабль придет только через три месяца, – ответил мне Федя.

– Нас непременно хватятся. Как перестанут получать наши радиосводки, так и хватятся…

Осматривая лежащие на почерневшем от копоти снегу части самолета, отброшенные взрывной волной, мы обнаружили два каких-то серых ящика, видимо из-под кинопленки, и портативную резиновую лодку с приделанными к ней мехами. Ящики нам были ни к чему, а вот лодка нас заинтересовала. Выдержит ли она двух человек и груз, – вот первое, о чем мы подумали.

У нас на острове не было лодки. Остались только весла от шлюпки, которую осенью унесло в море.

Мы аккуратно расправили на снегу наш трофей. Судя по размерам, лодка вполне могла бы принять нас обоих. Мы решили пойти посмотреть на пролив.

За прошедшую ночь пролив очистило от льдов. По морю гуляли свинцовые волны. Разглядеть соседний остров нечего было и думать. Он был недалеко, но все же за горизонтом.

Федя без слов понимал меня. Там – база географов и рация. Можно послать донесение о случившемся и о вторжении неизвестного самолета в наши северные пространства.

Наша трофейная лодка все же пострадала от огня. Мы с Федей прикинули, можно ли ее починить. Решили, что можно. О том, какой рискованной будет переправа через пролив, мы не говорили.

Вместе с Федей мы сделали клей, растворив в бензине кусочек каучука. Я отрезал его от подошвы моих запасных, «праздничных», ботинок, хранившихся, как и бензин, в складе и перенесенных в сарай. Резину для заплат нам удалось выкроить из внутренних переборок лодки.

Потом, заклеив дыры, мы наполнили лодку воздухом. Она стала упругой, как автомобильная камера. Можно было пробовать ее на воде. Чтобы наше сокровище не унесло, я привязал к нему веревку, конец которой Федя намотал на руку.

Со скалы мы смотрели на свое суденышко, которое подпрыгивало на волнах, шлепая дном о камни, когда вода отходила. Только после этого я забрался в лодку. Она могла выдержать и Федю и еще кое-какой груз.

А Федя стоял на скале, продолжая держать линь, как он назвал веревку. Волны разбивались о скалу у его ног, и облака брызг то и дело скрывали от меня мальчика.

Вода в проливе по-прежнему была свободной от льдов. Если еще сутки они не вернутся сюда, мы сможем добраться до соседнего острова.

Посовещавшись, мы решили захватить с собой все наиболее ценное. У географов нет метеоплощадки, такую службу в этом районе несли только мы. А ее надо было во что бы то ни стало возобновить. Федя ловко взобрался на столб, снял самописцы, термометры и даже флюгарку. Я демонтировал другие приборы. Метеоплощадка переносилась на другой остров!..

К вечеру сборы были закончены. Вытащив лодку на берег, я отправил Федю в сарай спать. Если на рассвете в проливе будет достаточно льдин, чтобы унять разыгравшуюся волну, и в то же время не слишком много, мы тронемся в путь.

Ночью я не спал, только провалялся на шкурах в сарае. Все думал, имею ли я право рисковать жизнью мальчика? Не лучше ли сидеть на острове и ждать помощи? Но у нас всего несколько спичек, бензин на исходе, нет никаких медикаментов – все погибло во время пожара. У нас есть консервы, но мы бессильны против холода и любой пустяковой болезни вроде насморка. Иван Григорьевич, Иван Григорьевич! Как бы ты поступил на моем месте? Ты бы сказал, что главное – метеосводки, и наверняка тоже поплыл бы…

К утру подул резкий ветер. Когда выглянуло солнце, над берегом в мельчайшей водяной пыли загорелась радуга. Я разбудил Федю. Он хмурился спросонья, ничего не соображая. Потом мы пошли к могиле, прощаться…

…Федя сидел на корме, а я греб. Грести веслами от старой шлюпки оказалось неудобно. С трудом отплыли от берега. Волны вскидывали нашу лодочку. Мы то проваливались между ними, то взлетали на их гребни.

Преодолев полосу прибоя, я стал грести реже. Надо было беречь силы на весь переход.

Ветер в Арктике никогда не бывает постоянным. Теперь он уже дул нам в бок. Уж лучше бы бил в лицо. Боковой был особенно неприятен. Волны ударяли в низкий борт, который едва высовывался из воды. Феде приходилось вычерпывать воду из лодки котелком. Я хотел было держаться против волн, но Федя сказал, что так мы рискуем сбиться с курса. И он был прав. Надо держаться раз выбранного направления, за которым Федя следил по компасу. Этот мальчишка был прирожденным моряком!..