Александр Казанцев - Том (5). Льды возвращаются
- Название:Том (5). Льды возвращаются
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Молодая гвардия
- Год:1981
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Казанцев - Том (5). Льды возвращаются краткое содержание
Научно-фантастический роман-предупреждение, показывающий, куда могут завести попытки возвращения к «холодной войне». Прогрессивные силы во главе с Советским Союзом борются против стремления западных монополистов развязать ядерную войну хотя бы в ограниченных масштабах, а на деле готовых уродовать с помощью достижений техники не только природу Земли, но даже Солнце, провоцируя повторение нового ледникового периода. Кроме романа, в книгу вошел рассказ «Взрыв», а также автобиографическая повесть «Пунктир воспоминаний».
Иллюстрации художника Ю. Г. Макарова.
http://ruslit.traumlibrary.net
Том (5). Льды возвращаются - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
– Амас Иосифович, – вмешался румяный Бирюков, вытирая платком лицо, – нельзя же так…
– Что нельзя? Откровенно нельзя?
– Нет… Стоя нельзя… Я сейчас попрошу принести стулья… Лучше бы ко мне пройти…
– Ничего, братья-разбойники! Мы сядем на столы. – И Овесян первым подал пример, взгромоздясь на наш с Еленой Кирилловной стол.
Я подвинула стул Бирюкову, сами мы с Еленой Кирилловной уселись на один стул. Ладнов завладел буровским креслом, а Буров устроился на столе напротив Овесяна. Поединок начинался.
– Допускаю, что существовали ученые, которые во имя собственного престижа до конца дней отстаивали свои уже отжившие точки зрения, – начал Овесян. – Допускаю, что Макс Планк в какой-то мере был прав, говоря, что новые идеи никогда не принимаются, что они или умирают сами, или вымирают их противники. Но я могу вспомнить высказывание одного из его современников, великого физика лорда Резерфорда. Он говорил: «Когда кончается честность, кончается наука». Некоторые ученые, забыв об этом, в свое время переставали быть учеными, хотя и носили свои ученые звания.
– Да, я хотел обойти вас, Амас Иосифович, – сказал Буров, – чтобы сберечь силы и время. Я предвидел…
– Что вы предвидели? Научные предвидения у тебя лучше получаются, дорогой. Чтобы уважать себя, надо уважать других!..
– Я решил спорить с вами сразу там, вверху…
– А если я не собираюсь с тобой спорить?
– То есть как так? – ошеломленно переспросил Буров.
Овесян ударил кулаком по столу:
– Потому что наука не кончилась для меня! Ученый не может быть нечестным! Потому что там, где кончается честность, кончается наука!
– Но ведь ваш план «Подводных созвездий»…
– Плохой стратег, у которого нет резервов. Пусть мы с тобой разойдемся лишь в одном, кто у кого будет в резерве? Твой план лечения Солнца так же нужен, как и мой. Я буду поддерживать твою затею с «Ядром галактики». Неустанный поиск нового – залог движения вперед!
Елена Кирилловна нашла мою руку и крепко сжала своими длинными жесткими пальцами.
Буров встал.
– Как? Вы не будете против?
Овесян тоже встал. Плохо же мы разбирались в нем. Он принадлежал не прошлому, а будущему!
Они оба склонились над столом, за которым сидел Ладнов, и заговорили все трое на своем языке, который непонятен непосвященному. Ладнов и Буров писали на бумаге формулы, Овесян вырывал у них из рук листки.
– Однозначно!.. Экстраполяция… Дискретно… Экстремально, – доносились их голоса.
Бирюков вышел первым, ступая на цыпочках.
Мы с Еленой Кирилловной тоже выскользнули из комнаты.
Я закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, словно для того, чтобы никого больше не пускать.
Но по коридору спешила моя мама. Она тяжело ступала и дышала с трудом. Ее мне все-таки пришлось пропустить.
Так начал работать штаб «Ядра галактики»».
Глава вторая. Шпангоуты
И снова всю ночь мистер Джордж Никсон не мог уснуть. Мешал надсадный стон шпангоутов. Он метался на мягком губчатом матрасе, вставал, подходил к иллюминатору, плотнее задергивал штору, чтобы проклятый лунный свет не проникал в каюту… Даже курил, чего давно себе не позволял. Пугающая боль то нарастала, то отпускала. Дышать было трудно.
Он оделся потеплее, поднял меховой воротник пальто и вышел на палубу.
Лунный свет, словно удесятеренный платиновыми льдами, сиял над скованным океаном. Конечно, в этом и было все дело, в проклятом лунном свете! У него колдовская сила, он лишает покоя. Полная луна, бледная, как угасшее Солнце, висела над обледеневшими снастями.
На мостике топтался капитан, закутанный шарфами. Не годится этот прогулочный щеголь для полярных рейсов, черт бы его побрал! И чего он торчит ночью на своем дурацком мостике?
И как бы в ответ издалека донесся грозный рокот. Льды наползали на поля, выпучивали их зубчатыми хребтами. Ледяной вал мог докатиться и до жалкой, вмерзшей в лед яхты. Вот тогда и хрустнут окончательно шпангоуты… и не помогут смешные паруса или бесполезные атомные двигатели. Одна надежда на геликоптеры. А этот болван Ральф все цепляется за ненужную скорлупу.
Мистер Джордж Никсон вернулся в каюту, разделся, лег, но не мог согреться под одеялом. Боль терзала невыносимо…
Проклиная все на свете, он встал, накинул на себя халат и пошел будить Амелию в соседней каюте-спальне.
– Что с вами, дорогой? – спросила Амелия, едва он приоткрыл дверь.
– Все то же, словно вам это неизвестно, – огрызнулся мистер Джордж Никсон.
Амелия зажгла ночник в форме черепахи с вытянутой шеей и светящимися глазами, спустила ноги на мягкий коврик и потянулась за пушистым халатиком.
Мистер Джордж Никсон брезгливо посмотрел на ее ноги.
– Не понимаю, почему пижама должна быть в обтяжку? – буркнул он.
– Малышу не хочется выпить? – спросила Амелия, забираясь с ногами на постель, укутывая их полами халата и обнимая руками. – Джин, коктейль, виски?
Джордж Никсон тяжело опустился рядом:
– Если бы я мог напиться, чтобы никогда не протрезветь! Если бы это могло унять боль!
– Полно, Джо, ведь вас уверяли, что это самовнушение. Боль рождена вашей мнительностью. Запомните медицинскую заповедь: «От мнительности заболевают, от надежды выздоравливают».
Амелия лгала. Вырвав у нее клятву молчания, врачи сказали ей все… И муж стал для Амелии ближе, бедный, обреченный, жалкий. У нее появилось к нему материнское, никогда не изведанное ею чувство.
– Я знаю, – тяжело дыша, сказал он, – ничто уже не спасет меня. Рак разъедает меня изнутри. Я слишком хорошо знал, чем это кончится.
– Если бы вы стали молиться, Джо…
– Молиться? К черту это все, мэм!.. Папа приравняет меня к кардиналам, даже возвысит над ними. Мне ничего не стоит, чтобы меня еще при жизни объявили святым. На какой черт мне нужно молиться, хотел бы я знать? Не молиться я хочу, а жить. Понимаете, жить! Дышать, дрыхнуть, петь, пить, как вы предлагаете, жрать до пресыщения, уничтожать кого-то, над кем-то возвышаться, заставлять страшиться себя! Словом, наслаждаться жизнью. Я не хочу ее терять, и я ее не потеряю.
– Слава богу, Джо. Наконец-то вы заговорили разумно.
– Я? Разумно? Что вы понимаете в разуме? Разум – это я! Я не хочу умирать, когда кто-нибудь останется в мире после меня. И у меня есть одно утешение: после меня не будет уже ничего. Эта уверенность подобна шпангоутам, которые сдержат любые силы, грозящие мне. Их просто нет, этих сил…
– Что вы, Джо! Вы шутите? – чуть отодвинулась от него Амелия.
Джордж Никсон нагнулся к ней и задышал ей в лицо гнилым запахом:
– После меня не останется ничего, потому что и сейчас уже нет ничего! Ни вас, ни этого халатика, ни этой проклятой постели, ни этой проклятой яхты, ни ее дурацкого хозяина, ни папы римского, ни коммунистов… Все это плод моего воображения, все это только мои и только мои ощущения. Вне моих ощущений нет ничего. Я все выдумал: и Землю, и Солнце, и жалкое человечество. Я погасил в своем воображении проклятое Солнце…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: