Александр Казанцев - Том (6). Пылающий остров

– Серджев… мистер Серджев! Где же вы? Я ничего не вижу…

Голос пропал, как в вате.

Лошади тревожно ржали. Моряк беспрестанно ругался. Густой теплый туман застыл в воздухе.

Трудно сказать, что именно произошло в следующие минуты: подул ли с гор холодный ветер или свершилось еще что-нибудь. Во всяком случае, необычайное облако пролилось дождем.

Что это был за дождь, отлично почувствовали наши путники. На несколько минут вода буквально повисла в воздухе. Затем она ринулась вниз с грохотом горного обвала. Она била, давила, хлестала…

– Держитесь за деревья, ребята! – заорал моряк.

Дымящиеся струи мчались в котловину озера. Вода достигла пояса. Люди судорожно хватались за деревья.

– Это же кипяток, мистер Серджев!.. Спасите! У меня в Стаунгтоне маленькая сестренка… Спасите, мистер Серджев!

– Клянусь дном океана, мне залило мою трубку! Эй! Лево на борт! Прячьте голову в карман!

Но каждый мог кричать только сам для себя. Низвергавшийся с неба водопад заглушал все.

Ливень кончился через несколько минут. Вода озера по крутым берегам стекла обратно, оставив в лесу поломанные ветви, торчащие стволы, перевернутую повозку с напоминающей гаубицу цистерной.

Жалкие, мокрые люди беспомощно глядели друг на друга.

– Если это сумасшедший, то опасный сумасшедший! – сказал Серджев.

– Джентльмены! Не хочет ли кто горячих собак? У меня в телеге был целый пакет сосисок. Они наверняка сварились.

– Идите к дьяволу! – сказал мрачно Джимс. – Больше мы вам не работники.

– Пойдем, – позвал Серджев, – телега уже больше не поедет. Из ближайшего пункта мы пришлем вам помощь, старик.

Джимс выжимал воду из своего костюма. Ноги его по щиколотку были в грязи.

– Да, теперь я понимаю, зачем нужны были галоши! – вздохнул Серджев.

Простившись с моряком, Серджев и Джимс поплелись по дороге, еле вытаскивая из грязи ноги. Вид у них был жалкий. Мокрые и худые, они походили на ощипанных птиц, вздумавших прогуляться по болоту.

Пройдя несколько шагов, Джимс вспомнил про Ирландца, передумал и вернулся к старику с цистерной.

Серджев пошел один, насвистывая. Хорошенько обдумав все случившееся, он решил молчать. Все-таки политическому эмигранту лучше быть подальше от полиции.

Страшное огненное облако, близкая гибель и, наконец, почти чудесное спасение сказались на дочери профессора Холмстеда: она стала задумчивее, не прыгала больше по дорожкам парка на одной ноге и не надоедала Вельту требованиями отправиться на лыжную прогулку в горы. Как-то сразу из девочки она превратилась в девушку. Она даже почувствовала себя обязанной заниматься со своим спасителем Кэдом. Правда, занятия она любила обставлять самым необыкновенным образом. Кэд должен был забираться с ней вместе или на ветви старого дуба, или на крышу виллы. Сегодня местом своих занятий они избрали только что организованную лабораторию низких температур, где с компрессоров для сжатия водорода не убрали еще промасленной бумаги.

Мод разложила перед собой тетради Кэда на лабораторном столе, смешно надула губы и важно сказала:

– Кэд, я недовольна вами: вы опять ничего не выучили.

– О леди! Кэд много-много работы… Босс посылал его в Нью-Йорк.

– Ах, так? Отец хочет мешать нашим занятиям? Я ему задам! Я его заставлю самого с вами заниматься, и вы сделаетесь тоже ученым, Кэд!

Лицо Кэда растянулось в улыбке:

– Мистер Холмстед делал уже так, что Кэд перестал быть дикарь – он стал человек…

Мод вздохнула и, подперев подбородок ладонями, задумалась. Кэд почтительно ждал.

– А у вас в Корее бывает снег? – внезапно спросила Мод.

– Кэд родился не Корея – Карафуто… Сахалин… Там снег бывает совсем часто.

– А японцев вы любите? Кэд помрачнел:

– Кэд ненавидит японца. Мод спохватилась:

– Что же вы не отвечаете мне урок?

– Простите, мисс Мод! – послышался гулкий бас.

– Ах, это вы, Ганс! – радостно закричала Мод.

– Едва нашел вас, мисс Мод. Вы, вероятно, забыли, что мистер Вельт ждет вас у пруда?

Мод расхохоталась и всплеснула руками:

– Ай-ай-ай, совсем забыла! – Потом вдруг покраснела и стала собирать тетради. – Кэд, вы меня простите…

Девушка поспешно выбежала из лаборатории, понеслась было бегом по дорожке, но вдруг остановилась и, важно ступая, медленно направилась к пруду.

Еще бы! Ведь ей в первый раз в жизни назначили свидание. Конечно, это ужасно неловко, что за ней надо было присылать шофера Ганса. Но это ничего! Мод закинула назад голову, встряхнула волосами и пошла еще медленнее.

Из-за чугунной решетки за ней наблюдал человек в котелке. Сейчас он сильно отличался от жалкого, вымокшего и грязного рабочего с лесозаготовок – Джимса, принявшего недавно столь необычную ванну. Однако это был он. Вынув свою записную книжку, он аккуратно записал, что дочь профессора была в лаборатории низких температур. Так и должен был поступать человек, попавший в число сыщиков частного сыскного бюро, охранявших лабораторию Холмстеда от постороннего любопытства.

Вельт еще издали увидел неторопливо идущую девушку. Стройный, подтянутый, он бросился к ней навстречу, взял ее руки в свои, но она неловким движением высвободила их и покраснела.

– А я совсем забыла о своем обещании… – сказала она, может быть, извиняясь, а может быть немного лукавя.

– Сядем? – предложил он.

– Сядем, – согласилась девушка и уселась, поджав под себя ноги.

Помолчали. Мод подперла подбородок ладонью. Сердце ее колотилось. Ведь это же было ее первое свидание! Почему он молчит? О чем надо говорить в таких случаях? Наверно, о стихах.

– Вы умеете писать стихи, мистер Вельт?

– Я? – удивился Вельт, но потом смутился. – Откуда вы это знаете? – спросил он тихо.

– А я не знаю, – призналась Мод.

Вельт вздохнул, Мод тоже. Ей становилось скучно. Право, читать о свиданиях куда интереснее!

– Я прочту вам, мисс Мод, свое стихотворение, если вы только никому-никому об этом не скажете!

– Пусть кошка научится плавать, клянусь дном океана, якорь мне в глотку, если скажу кому-нибудь слово! – выпалила Мод.

Вельт испуганно посмотрел на девушку.

– Это я слышала от того седого джентльмена, который приходил к отцу на прошлой неделе, – объяснила Мод, оправдываясь. – Ну, читайте, читайте!

Вельт встал и, глядя вдаль, начал:

Вторую половину стихотворения Вельт прочел совсем тихо и грустно, скрадывая неудачные рифмы.