Александр Казанцев - Том (6). Пылающий остров

– «Научный совет института, обсуждая по поручению министерства план исследования проблемы концентрации энергии в магнитном поле сверхпроводников, на основании настоятельной рекомендации министра и общей уверенности в огромной вашей эрудиции в затрагиваемой научной области, а также высокой вашей научной принципиальности решил обратиться к вам, уважаемый Иван Алексеевич, с просьбой принять на себя лично руководство работами кандидата физических наук М. С. Садовской, дабы достигнуть положительного результата, который вы подвергли сомнению, или же доказать практически свою правоту».

– М-да!.. Итак, вы ознакомились с содержанием этого ко мне обращения. Несомненно, вас не может не интересовать мое мнение по этому вопросу. М-да!.. – Профессор заложил руки за спину и стал расхаживать по комнате. – Я должен сообщить вам, дорогая моя барышня, что хотя я и признаю себя неправым в отношении формы давешнего выступления и осмеливаюсь со всей стариковской искренностью просить у вас прощения, однако в отношении существа моих научных взглядов никаких изменений у меня не произошло. М-да!.. Не произошло… – Профессор осмотрел тоненькую напряженную фигуру Марины. – Но я осмеливаюсь сообщить вам, уважаемая Марина Сергеевна, что форма адресованного мне обращения такова, что ставит меня в совершенно безвыходное положение. Какой ученый вправе отказаться от возможности доказать свою правоту! М-да!.. И вот после зрелого размышления, взвесив все «за» и «против», я пришел к убеждению, что доказать бессмысленность и вредность проводимых вами работ, установить, наконец, непогрешимую и святую научную истину можно успешнее и беспристрастнее всего, руководя упомянутыми работами самому. Вот почему, дорогая моя барышня, я счел возможным уступить настойчивой просьбе министра…

– Василия Климентьевича?

– М-да!.. Василия Климентьевича.

Дверь кабинета открылась. Начальник вокзала, седой плечистый железнодорожник, вернулся за какими-то бумагами, и Марина услышала радио с перрона:

«Приехавшую из Бреста пассажирку Марину Сергеевну Садовскую просят пройти к справочному бюро». И снова: «Приехавшую из Бреста пассажирку Марину Сергеевну Садовскую…»

Дверь за начальником вокзала закрылась.

Марина невольно прижала руки к груди: Дима! Дима! Это он! Он не нашел ее в десятом вагоне и разыскивает теперь!..

Но профессор Кленов, видимо, ничего не слышал и продолжал:

– Я счел необходимым немедленно повидаться с вами, ибо не мыслю себе возможности дать положительный ответ, не познакомившись предварительно с вами. М-да!.. Мне сообщили, что вы будете здесь, и я счел за деловую необходимость приехать сюда.

– Вам – руководить? – в упор спросила Марина. – Но для этого надо верить!

Профессор сразу рассердился и зажевал челюстями:

– М-да!.. Я позволю себе выразить мнение, что в научные истины нельзя верить или не верить. Можно быть в них более или менее убежденным.

Снова открылась дверь, спрашивали начальника вокзала, и снова донеслось радио, призывающее пассажирку Садовскую пройти к справочному бюро.

– Ой, как же он там! – невольно вырвалось у Марины.

– Что за шум? – поморщился профессор. – Простите, вы что-то сказали? Не расслышал или не понял?

– Ах, нет, профессор, это я так…

– М-да!.. Ну, я продолжаю. Мне необходимо было увидеть вас. Прежде всего, повторяю, я осмелился бы просить вас извинить меня… ну, я бы сказал, за излишнюю резкость во время выступления…

Дверь открылась. Показалась голова доктора:

– Послушайте, почтенный профессор! Я решил сбегать за вами. Там кое-кого разыскивают, а вы…

– Милейший, я бы вас просил не нарушать нашей беседы.

– Послушайте, профессор, тогда я перевоплощусь в некую пассажирку сам. Я уже бегу!

– Прекраснейший, но удивительно назойливый человек этот доктор! Итак, я продолжаю. Извините старика. Это необходимо для дальнейшего…

– Иван Алексеевич, что вы? Я же…

Марина готова была заплакать – так ей вдруг стало жалко извиняющегося профессора, имя которого было ей знакомо с первого курса университета.

– Ну вот… вот и увиделись… – Профессор сразу как-то размяк. – М-да!.. Встретились. Станем работать, чтобы показать человечеству… Что ж делать! Надо испить чашу до дна…

На столе звонил телефон, мигала лампочка.

– Профессор, я ценю ваш авторитет, но я… все же не могу согласиться с вашим мнением. Я решила добиться успеха, и я его добьюсь!

– М-да!.. Похвально, похвально! Упорство – двигатель науки. Я рассматриваю нашу с вами задачу как задачу доказать человечеству… Я не говорю пока, что доказать. Мне это уже известно, вы еще заблуждаетесь, но ответ мы получим в научных отчетах. М-да! Ну вот и увиделись… Вот… Что же я еще хотел сказать?.. Что-то, несомненно, важное. Вы уж простите, припомнить не могу!

– Иван Алексеевич, я рада, что мы будем вместе работать, честное слово! – Голос Марины перестал быть резким, в нем звучали совсем новые нотки.

Вернулся начальник вокзала, и в приоткрытой двери стояли доктор Шварцман и… Дмитрий Матросов.

Со времени экстренного заседания в Академии наук прошло совсем немного времени. Министр Сергеев доложил мнение ученых правительству, которое назначило его особоуполномоченным по борьбе с катастрофой.

Чтобы решить вопрос о том, насколько реальна опасность уничтожения атмосферы из-за пожара на Арениде, туда была направлена целая эскадра исследовательских судов с учеными.

Но на Западе некоторые журналисты уже сеяли панику, сделав выводы о близкой гибели человечества раньше, чем ученые сказали свое слово..

Жизнь же в Советском Союзе шла своим чередом. По-прежнему работали заводы, состязались спортсмены, проводили каникулы школьники. Как и раньше, запускались в космос исследовательские спутники, подготавливались планируемые полеты в космос.

Еще в Америке, в бытность свою «мистером Трос-сом», Дмитрий Матросов принимал участие в программе «Марсиада», финансируемой Вельтом. Вельт рассчитывал, что осуществление этой программы в виде побочных разработок даст решение многих военных тем, и он поручил своему помощнику лично участвовать в качестве его представителя в осуществлении такой программы. Но Тросс поставил тогда условие, на которое Вельт неохотно согласился, – самому участвовать в планируемом полете на Марс.

И теперь, порвав с Вельтом, Матросов хотел быть наиболее полезным своей Родине. И он предложил свои услуги в «звездном городке». Там знали о мистере Трососе, намечавшемся в состав первого марсианского экипажа, и по рекомендации министра Сергеева охотно приняли Матросова в семью советских космонавтов.