Лев Соколов - Застывший Бог

- Что Людовит? И Дубрав? - Дед подойдя улыбнулся жрецам. - Запслав сказал, волнуетесь шибко? Так может, останетесь? Здоровье то в пути не подведет?

Людовит, древний старикан, один из наиболее авторитетных жрецов с белоснежным чубом, и второй - морщинистый как старая картофелина с оттопыренными ушами - Дубрав, синхронно замахали руками на деда как вентиляторы.

- Да что ты, Глеб, - мыслимо ли сейчас оступаться?! - Загудел Дубрав, тяжело опираясь на посох. - Сперва увидим, - а там уж и помереть-то не жалко.

Дед говорил мне, что этих двух благообразных дедов к экспедиции присовокупили по настоянию главного Волхва, - как экспертов и надежных свидетелей. Дед не возражал. Свидетели триумфа лишними не бывают.

- Так, так, - кивнул Дед.- Правду ты сказал Дубрав... Борна!

- Я - Вперед вышел один из десятников, с широким скуластым лицом.

- Сейчас вылетаем по цели, - сказал дед - "зам раз" Запслав улетает со мной. На время нашего отсутствия назначаю тебя "зам два". В случае чего, - примешь командование.

- Есть, - козырнул Борна к непокрытой голове. (у варягов с этим было просто).

Вообще у варягов система званий своя, старинная. Десятник, сотник, темник, (то есть тысячник)... Европейские звания некогда введенные на Руси царем Петром у нас так и не прижились. И то сказать, зачем их использовать, эти слова на искаженной латыни? Толку от того - разве что звучит непонятно и загадочно, дешевой солидности добирать. Генерал, Майор, Капитан... А переведешь на наш родной язык "Общий", "Старший", "Голова"... И зачем было вводить иностранное? Вот и "заместитель" у варягов был просто заместителем. Старофранцузское "Льётенант" конечно звучит красивее, но если перевести эту искаженную латынь - "Локум Тененс", - то получится просто "Местодержатель", - то есть ровно тот же русский "заместитель" по сути.

Маленький отряд начал загружаться в вертолет. Два жреца со своими нелепыми посохами, двое "научников" со своими цифровыми камерами и чемоданами плохо работающей здесь тонкой аппратуры, два крепких молодца в камуфляже с автоматами. С хвоста в вертолет с неживой машинной грацией зашел подстраиваясь и поджимая лапы под тесноту грузового отсека Герион, - поддержка на случай сложных ситуаций. Он и занял почти весь отсек...

Дед повернулся ко мне,

- Ты там поаккуратней, дед. - Попросил я.

- Не боись, - отозвался вместо деда Запслав, и крепко хлопнул меня по плечу, аж к земле припечатал. - Я пригляжу за ним. Все будет в лучшем виде.

- Смотри, сам обещал, - буркнул я Запславу.

Тот хохотнул и пошел к вертушке.

- Аккуратней, дед. - Снова попросил я. - Кто знает, как оно там?

- Спокойно, Мишук. - Улыбнулся дед. - Я как солнышко-колобок, - и от бабушки ушел, и от дедушки ушел...

- Вот и не изменяй этой традиции.

- Кто боится, - притягивает неприятности. Помнишь?

- Добро. - Ответил я.

Дед улыбнулся, и развернулся к вертолету.

Запслав уже сел в пилотскую кабину, он умел управлять вертушками. Дед сел последним в салон, - молодцевато взлетел по лестнице, пригнул голову и исчез в дверном проеме. Солдат в салоне, убрал за ним лесенку и задвинул створку двери.

Вертолет загудел раскручивая винты. Нас Борной окатило стремительным вихрем грязи и песка, отгоняя от машины. Прищурив глаза мы невольно отошли назад на несколько шагов. Смутно видный за бликующим иллюминатором дед махнул мне рукой, когда машина уже начала отрываться. Я поднял руку и держал её вслед уходящему вертолету. А потом я вернулся в нашу с дедом палатку.

Это была два с половиной часа назад. Впрочем - я посмотрел на часы - уже больше... Сколько продлиться отсутствие деда. Скорей бы они вернулись... Они вернуться и... Я не очень представлял как это будет. Они вернутся, и привезут Его в саркофаге? Я представил себе этот саркофаг, - почему-то он возник у меня в голове как металлический гроб украшенный непонятными иероглифами. Глупость, а впрочем, кто его знает как он должен выглядеть... Или вдруг... вдруг он смогут оживить Перуна прямо там, и вернуться не с саркофагом - а с ним самим! С живым!

Я попытался представить это себе, - и не смог. Перун сидящий в вертолете на скамеечке и болтающий с дедом... Вообще Перун и вертолет... Не вязалось. Перун был из какого-то совсем другого мира. Он грозил молниями, он летал на непонятных машина-виманах. Он... был сказкой. И вот он сейчас выйдет из сказки в реальную жизнь. А дед, и остальные. Все кто привыкли молиться его кумирам, кланяться его изображениям, клясться его именем... Я попытался представить кланяющегося деда, и Запслава с его разбойничьей физиономией. И жрецов - вот они кланяются кому-то вместо кумира, кому-то туманному... Пролежавшему во сне тысячи и тысячи лет... Мне трудно представить, как это будет. Но я забегаю вперед, - не ошибутся ли они там с местом и временем? Правильно ли понял дед мои сигналы, открытые ему через сому? Смогут ли они открыть гробницу? И... не будет ли там каких-нибудь ловушек? Нет, зря дед не взял меня. Скорей бы они уже вернулись.

Солдаты в лагере скучали. Пока солнце не распогодилось, часть раздев верх до маек, разделилась на две команды и гоняли в футбол, соорудив границы ворот из нескольких ящиков. Но сейчас все уже расползлись по палаткам, никто не хотел без нужды вылезать под это плавящееся небо. Жара здесь была такая, что ты не потел - горячий иссушающий ветер тут же испарял пот, и ты просто вывяливался на солнце. А главное этот ветер дул и дул, бесконечно, неослабно. Ветераны, которые уже бывали в свое время в здешних краях называли этот ветер "афганец". Пить хотелось постоянно, но что толку подносить флягу к губам - такое ощущение, что вода испаряется раньше, чем ты её проглотишь...

И все же мне не в моей палатке не сиделось. За это время я несколько раз заходил в штабную палатку, но эфир был по-прежнему забит помехами, и варяг-связист только отрицательно качал головой. "Зам-два", Борна сидел рядом радистом на раскладном стуле, закинув ноги на стол, в полудреме с полуоткрытыми глазами. Или полузакрытыми - как посмотреть. Он получил приказ, и конкретный срок после которого должен был начать действовать. Если до семнадцати часов вертолет деда не объявится, он должен отправить спасательную команду. Этого срока он ждал как автомат, грудь его мерно вздымалась, не было в нем ни малейшего волнения. Я не знал чем он занимает свой мозг, может мысленно извлекает квадратные корни из чисел, или цитирует себе на память стихи, или у него внутри тикает таймер - "до 17.00" - после которого он опять оживет, а может вообще сознание его было медитативно пустым, и смотрел Борна на все вокруг глазами Будды, в которых были выжжены все стремления и все желания. В очередной раз позавидовав каменному спокойствию этого вояки, я вышел наружу, запахнул полог штабной палатки, и пошел к своей.