Крис Клэрмонт - Одноглазые валеты

Двое детишек в велосипедных шлемах и обтягивающих шортах неуклюже шли по другой стороне улицы. Они смотрели на Спраут с неприкрытым интересом. Она только подбиралась к подростковому периоду и все еще была худой, как автомобильная антенна. У нее было лицо хорошенькой актрисы, поразительно прекрасное. Привлекающее взгляды. Машинально он дернул ее за руку поближе к себе. Я превращаюсь в беспокойного старика , подумал он и снова ослабил воротник своей белой рубашки. Шея будто горела от галстука, который теперь был скомкан в кармане его серого пиджака.

Свет заходящего солнца отражался в стеклах машин и витринах, наполняя его глаза острыми осколками лучей. Даже на этой тихой улочке шум транспорта с ближайшего проспекта отдавался в его голове стуком молота, а каждый автомобильный гудок грозил пронзить его глаза стальной иглой.

Годами Марк жил в тумане дыма марихуаны. Иногда он пробовал и другие наркотики, но скорее с целью биохимических экспериментов на самом себе – в результате которых появился Радикал, а впоследствии и его «друзья». Из наркотиков он предпочитал траву. Еще в те странные дни в конце шестидесятых – и даже начале семидесятых, хотя шестидесятые не закончились, пока не ушел Никсон, – марихуана казалась идеальным утешением для того, кто не смирился с фактом: человек обречен разочаровывать тех, кто чего-либо от него ждал. Особенно себя самого.

Теперь он покидал этот приятный туман. Без травы мир казался намного более сюрреалистичным. Кто-то отошел от входа в «Тыкву», черты лица закрывала соломенная шляпа с широкими полями. Рука Марка дернулась к внутреннему карману пиджака, в котором он хранил сокращающийся запас пузырьков.

Спраут бросилась вперед с вытянутыми руками. Фигура наклонилась, заключила ее в объятия, а затем фиолетовые глаза взглянули на него из-под шляпы.

– Марк, – обратилась к нему Кимберли. – Мне надо было увидеться с тобой.

Мяч покатился по траве в Центральном парке, словно отстукивая мелодию рекламы сигарет из шестидесятых. Спраут кинулась за ним, радостно щебеча и подпрыгивая.

– Что твой старик думает обо всем этом? – спросил Марк, лежа на пляжном полотенце, которое Кимберли принесла вместе с мячом, и опираясь на локоть.

– О чем? – спросила она. Сегодня выражение ее лица не было по-деловому серьезным. Она сидела, опустив подбородок на подтянутые колени; ее волосы были заплетены в косу, и в простой блузке с импрессионистским рисунком и голубых джинсах, которые потерлись после покупки, а не до, она так была похожа на прежнюю Солнышко, что у него перехватывало дыхание.

Он хотел сказать «о суде», но еще хотел добавить «о нашей встрече», но ответы смешались в его голове и застряли, как два толстяка, пытающиеся одновременно протиснуться в дверь уборной, так что он просто невнятно взмахнул рукой и сказал:

– Ну, об этом.

– Он в Японии по делам. Ти Бун Пикенс пытается открыть в стране возможности для американского бизнеса. Корнелиус – один из его советников. – Казалось, она выговаривает слова с непривычной четкостью, но, опять же, в таких вещах он никогда не разбирался. Это было одной из их проблем. Одной из многих.

Он пытался придумать, что ему сказать, когда Солнышко – нет, Кимберли – схватила его за руку.

– Марк, слушай…

В погоне за мячом их дочь добежала до одеяла и пуэрториканской семьи, устроившейся на нем, и едва не сбила с ног полную женщину в ярко-зеленых шортах. Коренастный, жилистый мужчина с руками, полностью покрытыми татуировками, подскочил и начал ругаться. Вокруг них собрались пять-шесть детей, включая мальчишку с лицом в виде перочинного ножа примерно одного со Спраут возраста.

– Марк, ты ничего не собираешься сделать?

Он удивленно посмотрел на нее.

– Что, дружище? С ней все в порядке.

– Но те… люди. Спраут же влетела прямо в них, и понятно, что они рассержены…

Он рассмеялся.

– Смотри.

Пуэрториканцы тоже смеялись. Полная женщина обнимала Спраут. Хулиганистый мальчишка улыбнулся и бросил ей мяч. Она обернулась и побежала назад по тропинке к своим родителям, одновременно грациозная и неуклюжая, как жеребенок недели от роду.

– Видишь? Она неплохо ладит с людьми, даже если…

Он не закончил, как это обычно и случалось в разговорах на эту тему. Кимберли все еще была скептически настроена. Марк пожал плечами, а потом машинально коснулся кармана джинсовой куртки, которую он надел, несмотря на жару.

Может, он слишком полагался на скрытые обещания своих «друзей». В один из этих дней ему придется резко их бросить. Он не так уж часто обращался к этим маскам. Изредка он чувствовал раздражающее давление в голове, которое напоминало грубые выкрики с последних рядов аудитории, хотя он уже объяснил своим «друзьям», что он должен сделать, и думал, что большинство из них все поняли. Но в конце концов порошки закончатся.

К тому же Преториус убил бы его, если бы узнал, что у Марка до сих пор оставалось несколько порошков. Преториус думал, что ему вполне могли устроить облаву, а в пузырьках содержалось столько веществ, сколько работник Управления по борьбе с наркотиками не увидит за целый год.

Но что мне делать? Смыть их в унитаз? Это казалось ему убийством.

Затем Спраут уселась на его худую шею, и они пошли дальше, все трое, смеясь и щекоча друг друга, и на мгновение ему показалось, что это настоящая жизнь.

Парад лжецов – так Преториус называл бесчисленных свидетелей-экспертов, которых они с Леттемом по очереди допрашивали, – преодолел весну и перешел в лето. У Врат Небесного Спокойствия [61]двадцать восьмая армия научила студентов тому, чему их так часто учил старый дракон Мао: происхождению политической власти.

Фанатики Нур аль-Аллы атаковали съезд по правам джокеров в Гайд-парке Лондона, забросав участников бутылками и обломками кирпичей, благодаря чему получили похвалу от мусульманских лидеров по всему Западу. «Светское право должно соответствовать законам божьим, – заявил известный профессор Принстона, уроженец Палестины, – а вид этих созданий отвратителен для глаз Аллаха».

Скинхед забил джокера до смерти бейсбольной битой. Пресса гудела от возмущения. Когда оказалось, что начальник штаба Демократического комитета полиции и управления в Конгрессе пытался провернуть то же самое еще в 73-м, и ему предъявили обвинение, либералы назвали это «низостью, диким безумством». В конце концов, он же помог провести кое-какие законы, да и та стерва все равно выжила.

Кимберли то появлялась, то исчезала из жизни Марка, как ночной мотылек. Каждый раз, когда он думал, что сумеет удержать ее, она ускользала. Она никогда не приходила на встречи два дня подряд. Но и не держалась в стороне слишком долго.