Крис Клэрмонт - Одноглазые валеты

– Вовсе нет. Это вполне возможно. И пролившаяся сейчас кровь натуралов позже спасет немало крови джокеров.

Пэтти увидела, что все служащие внимательно слушают. Беседа поглотила стоящего рядом Кафку.

Блоут продолжил:

– В любом случае, ответные действия будут суровы. Каждую ночь мне снится один и тот же сон, Пэтти. Сон подсказывает мне, что судьба натуралов – пожинать плоды собственной ненависти и нетерпимости. Чтобы превратить этот сон в жизнь, мне нужны не просто джокеры и разношерстные банды. У нас уже есть несколько тузов-бунтарей и джокеров с полезными силами. Нам нужно больше. Ты понимаешь причины наших действий, пусть и не одобряешь мою тактику.

Он не дал ей ответить. Обличительная речь продолжала изливаться из него, хотя дышал он уже тяжелее.

– О да, Пэтти, я слышу твои мысли. «Странность не такая». Ты действительно следуешь законам – в конце концов, ты помогла Хартманну. Ты думаешь, что никто не захочет терпеть боль существования Странности. – Блоут невесело ухмыльнулся. – Они и не должны. Дэвид, тот, чье тело ты сейчас занимаешь, наш Дэвид и его джамперы могут переносить людей из тела в тело, так ведь?

– Тогда почему вы этого не сделали? Почему не покинули это? – Пэтти показала на бесконечную, беспомощную плоть, тянущуюся за ним.

Голова, такая маленькая по сравнению с телом, сморщилась в гримасе. Пэтти без слов поняла, что он пробовал, что у него не вышло. Лицо Блоута искривилось от гнева воспоминаний. Когда он заговорил, его голос звучал резко.

– Я уже знаю, что в Странность может попасть кто-то новый, и тело по-прежнему будет функционировать. Возможно, оно будет работать без двоих, даже без троих. А может, нет. Может, одна из первоначальных составляющих всегда должна оставаться в разуме Странности. Мне это неизвестно. Но я узнаю. Узнаю любым способом.

(Джон, Эван, что мне теперь делать?) Тишина внутри ее головы казалась насмешливой, и Пэтти чувствовала себя напуганной и очень одинокой. Уединение было болезненнее всех ощущений, которые она помнила из Странности.

Блоут замолчал. В тишине холла гулом раздался тихий хлюпающий звук, будто кто-то перекатывался по слегка сдутому водному матрасу. Холодные темные массы стали появляться из пор по всему телу Блоута, скатываясь по огромным трубам, торчащим из его тела. Черная слизь стекала вниз, застывая, а затем перекатывалась по бокам Блоута, оставляя позади мазки коричневатого цвета. Слипшиеся комья скопились вокруг Блоута, и Пэтти увидела, что плитка возле огромного джокера теперь безнадежно запачкана.

Секунду спустя ей в нос ударила отвратительная вонь: запах сточной канавы. Пэтти едва не вырвало; Кафка и остальные, стоявшие рядом с ней, старались сдерживаться. Служащие джокера в масках вышли из алькова и поспешили убрать грязь, сгребая ее в тележки. Остальные протирали бок Блоута.

– Они называют это «чернь Блоута», – сказал он Пэтти, отвечая на ее мысленный вопрос. – Такое крупное тело поглощает соответствующее количество питания. Дикая карта упростила этот процесс – я могу переваривать любые органические продукты. Все, что угодно. Кафка помог мне: эти трубы напрямую соединяются с канализацией Рокс, что облегчает задачу. Но любое, даже самое высокоорганизованное существо, выделяет отходы.

Пэтти не могла скрыть свои мысли.

– Это вызывает у тебя отвращение, – сказал он своим высоким тенором. – Не стоит. Это дала мне дикая карта. Разве я виноват в том, что этому телу нужно так много, что я должен поглощать чужое дерьмо, а затем снова его изрыгать? – Его голос зазвучал резко. Он посмотрел на Пэтти. – Да. Я в западне, в такой же западне, в которой находилась ты в теле Странности. И мне не нужно твое чертово сожаление, слышишь меня?! Я засуну его назад в твою гребаную глотку!

Пэтти поперхнулась и сдержала поток желчи. Она вызывающе подняла подбородок и посмотрела на джокера.

– Мы не будем управлять Странностью для тебя. Ни я, ни Джон или Эван. Только не ради твоих целей.

– Мы еще посмотрим, правда? Может, никто из вас нам и не понадобится. Подавай, или подадут тебя, – прокомментировал Блоут, внезапно захихикав.

– Я не пойду на это, – категорично ответила Пэтти. – Никто из нас не пойдет.

Веки Блоута снова моргнули, прикрывая его блестящие зрачки.

– Наш ключ – это Дэвид , а не ты. Его интересует лишь собственное «я», но мне удастся его убедить. Судя по ощущениям Джона, ему может понравиться жизнь победителя, который надирает задницы натуралам. Эван… Что ж, может, твои друзья заинтересуются. В конце концов, Дэвид и его друзья поставляют «восторг».

– Я не понимаю….

– Покажите ей, – сказал Блоут, махнув рукой в сторону одного из джокеров-охранников. Он вышел вперед; Пэтти увидела, что губы, десны и ноздри на его лице, похожем на собачью морду, были в чем-то синем. Джокер достал небольшой складной нож. Он щелкнул лезвием, и Пэтти машинально сделала шаг назад. Но джокера она не интересовала. Вытянув вперед левую руку, он всадил лезвие в предплечье по самую рукоятку и так же быстро вынул его. Кровь медленно вытекала из глубокой раны. Джокер ухмыльнулся. Он откинул голову назад и засмеялся.

Пэтти открыла рот от удивления.

– «Восторг» делает приятным любое ощущение, – сказал Блоут. Она все еще смотрела на джокера. – Можно отрезать себе руку и ощутить самый прекрасный экстаз. Каждое чувство превращается в блаженство, по крайней мере, на какое-то время. К сожалению, при долговременном использовании чувства совершенно притупляются до такой степени, что трудно уже почувствовать хоть что-то, но для джокера это вряд ли станет проблемой, так ведь? Представь, что боль Странности становится практически сексуальным наслаждением, а затем медленно, не спеша затихает, пока ты совсем не перестаешь ее ощущать. Может такое заинтересовать тебя, или если не тебя, то Джона или Эвана?

Блоут засмеялся и мрачно улыбнулся, увидев выражение лица Пэтти.

– Да, ты тоже об этом думаешь. Эван хочет выбраться, и я могу предложить ему определенную форму свободы. Ты все так же уверена, Пэтти? Мне кажется, нет.

(Эван…)

– Ты в ужасе, правда, Пэтти? Ты ненавидишь быть отделенной от своих возлюбленных. Ты слушаешь, но в ответ – тишина. Но тебе нравится быть одной, да? Ты не знаешь, сможешь ли снова вынести нахождение в Странности. Ты думаешь, что можешь пойти на все, лишь бы остаться в теле Дэвида. Ну, я тебе скажу, что это невозможно. Дэвид нужен мне. Но я не желаю тебе зла, Пэтти. Я не хочу причинять тебе никакого вреда. Наоборот, у меня есть для тебя подарок. Кафка?

Кафка кивнул. С шелестом он поспешил в соседнюю комнату и вернулся, толкая перед собой инвалидное кресло. В кресле сидела девочка-подросток, темноволосая и довольно симпатичная: ее глаза были широко распахнуты, но когда Пэтти взглянула на нее, ее лицо было будто мертвое. В ее глазах не было ничего, совсем ничего. Тело дышало, но внутри этой оболочки никого не было. Где-то позади Пэтти засопел Прыщавый; Коротышка вскрикнула, узнав ее.