Крис Клэрмонт - Одноглазые валеты

– Зачем Тахиону заставлять Кьена убивать самого себя?

– Может, это был не он. Может, это был какой-то другой рыжий, способный управлять мыслями.

Каннингем пожал плечами.

– Мертвая голова сможет нарисовать портрет этого парня, когда придет в себя. – Он посмотрел на Суи Ма. – Но в любом случае, вы теперь понимаете, что я говорил правду. Я никак не связан со смертью вашего брата.

Суи Ма снова посмотрела вдаль.

– Это может быть правдой, – признала она, – но с каких пор правда имеет отношение к принимаемым решениям? – Она перевела взгляд на Каннингема. – Мой брат мертв, и теперь я буду представлять власть в обществе «Призрачного кулака». Не думаю, что ты захочешь работать на меня, Фэйдаут, и, честно говоря, сомневаюсь, что смогу доверять тебе.

– Значит, я все равно труп, – сказал он как можно более легкомысленно.

– Скажем так: фирма сокращает твою должность, – сказала Суи Ма с улыбкой на лице.

– Понятно, – сказал он. – В таком случае, пошло все к черту.

Он стал полностью невидимым. Ему не была известна планировка комнаты Суи Ма – как и кабинета Кьена, – но он постарался как можно лучше запомнить ее за последние пару минут. Он упал на пол, перекатился и уловчился подняться как раз, когда услышал крик Суи Ма – ее стражи вслепую тыкались по комнате. Раздался короткий выстрел, послышался мучительный крик, и Суи Ма снова закричала:

– Используйте мечи, идиоты, и смотрите за дверью!

Он двинулся на звук ее голоса и наткнулся на что-то – судя по звукам, это был стонущий Мертвая голова. Он неслышно опустился на пол, перекатился, встал и врезался в кого-то еще. Его рука задела чью-то твердую, мускулистую плоть, и внезапно он почувствовал обжигающую боль в бедре от острого лезвия. Он едва не закричал. Он стремительно поднялся в том направлении, где, по его представлению, должно было находиться запястье стража с мечом.

Он стал видимым и рванулся всем телом назад. Лезвие осталось в его бедре. Стиснув зубы, он вытащил меч из ноги и снова исчез. Держась за рукоятку обеими руками, он очертил в воздухе большую восьмерку и почувствовал, как лезвие врезается в плоть, будто горячий нож в масло.

Суи Ма снова закричала на своих стражей, и это было ошибкой, потому что теперь он знал, где она находится. Он начал кружить вокруг нее, держа перед собой невидимый меч – как слепой человек держит трость, и вдруг среди хаоса и паники в комнате появилось что-то еще.

Послышались низкие хриплые крики незнакомых голосов, раздался оглушительный выстрел. Каннингем рискнул, на мгновение приобретая видимую форму, и тут же издал стон облегчения: он увидел, что прибыла группа «Оборотней» во главе с самим Колдуном.

Он привел с собой больше десятка «Оборотней» в кожаных одеждах и искусно сделанных масках Майкла Джексона. Они были вооружены до зубов автоматами и боевыми дробовиками. Один из них тащил переносной магнитофон, из которого лилась песня «I’m Bad» [90], заглушая даже выстрелы их оружия.

Суи Ма стояла перед своим троном в окружении двух стражей, которые побросали свои мечи и теперь пытались нащупать пистолеты, спрятанные в кобуре у них на поясе. На лице Суи Ма было больше ярости, чем страха. Каннингем оценил расстояние между ними и снова стал полностью невидимым. Он бесшумно двинулся вперед, размахивая своим острым как бритва лезвием.

Он почувствовал, как что-то теплое и липкое брызнуло ему на лицо, и вернул свой видимый облик, зная, что маска из крови все равно его выдаст.

Один из стражей упал, но другой поворачивался в его сторону, с пистолетом наготове. Каннингем приготовился увильнуть, но прежде чем азиат смог спустить курок, его сразил выстрел «Оборотня». С глухим звуком он повалился вперед, на ступени помоста, и теперь Суи Ма осталась одна перед своим троном, без какой-либо защиты.

Она посмотрела на Каннингема.

– Кажется, на данный момент ты победил, – сказала она почти снисходительным тоном.

Он кивнул.

– Вы были правы, – сказал он. – Я не смог бы работать на вас. И вряд ли вы когда-либо смогли бы работать на меня.

Он пронзил лезвием ее живот, и она удивленно вскрикнула, упав назад на свой трон. Казалось, она еще долго смотрела на него, прежде чем ее глаза потускнели. Каннингем вздохнул и отвернулся. Он убивал и раньше, но он почувствовал себя очень странно, вот так расправившись с женщиной. У него не совсем получалось успокоить себя мыслью, что она собиралась сделать с ним то же самое.

В дальней части комнаты «Оборотни» расправлялись с последними из удивленных и оставшихся в меньшинстве врагов. Колдун переступил через Мертвую голову, съежившегося на полу, и подошел к Каннингему, стоявшему на вершине помоста.

– Прибыли, как только смогли, – сказал он, – после того, как один из братьев заметил, что тебя вывели из того кафе. Поняли, наконец, в чем, черт возьми, дело, ворвались сюда и…

Он замолчал и уставился на Каннингема. Каннингем понял, что, должно быть, представляет собой сейчас жуткое зрелище. Его нога чертовски болела. Кровь из раны от меча на бедре текла ручьем, а кровь убитого им стража забрызгала ему все лицо. На его лицо Колдун и смотрел. Судя по его глазам, которые были видны сквозь маску Майкла Джексона, он будто увидел привидение. Каннингем понял, что из-за крови на его лице наверняка казалось, что он получил серьезную травму головы.

– Не волнуйся, – засмеялся он, – со мной все в порядке. Кровь не моя. – Он попытался стереть ее и слегка размазал, но все равно его лицо стало выглядеть лучше.

Казалось, Колдун задумался.

– Хорошо, – сказал он. – Рад, что ты в порядке. Но нам лучше убираться отсюда, пока не появился кто-нибудь из этих проклятых раскосых. – Он показал на труп Суи Ма. – Им это не понравится.

– Верно, – сказал Каннингем. Он отвел взгляд от трупов, которыми была завалена комната. Большинство тел принадлежало «Цаплям», но и несколько «Оборотней» пали в схватке со стражами Суи Ма. – Пора в Берлогу. Надо выяснить, где эта чертова голова.

Но несмотря на окружающую его смерть, несмотря на боль, которую чувствовал он сам, Каннингем не удержался и широко улыбнулся. Все кончено. Новый День настал. Он теперь глава «Призрачного кулака».

В давно забытые времена, когда Бауэри [91]был известен своими фешенебельными ночными клубами, ветхое здание, теперь известное как Берлога Оборотней, было знаменитым роскошным отелем. Когда дела в районе пошли плохо, отель отдали под квартиры. Когда Бауэри превратился в настоящее «дно», отель стал ночлежкой, а затем лет десять оставался заброшенным, становясь еще более ветхим и жалким, пока в нем не обосновались «Оборотни».

Они с трудом его отмыли, хотя понятия «Оборотней» о чистоте не совсем соответствовали уровню отеля «Ритц».