Теодор Старджон - Больше чем люди

Дурак сидел в воде у самой изгороди. Куском прута он начал тереть другой прут под самым скрещением с поперечной перекладиной.

Пошел дождь. Он шел весь день и всю ночь и половину следующего дня.

- Она была здесь, - сказала Алишия. Лицо ее пылало. Мистер Кью обошел комнату, его запавшие глаза горели. Он пропустил бич сквозь пальцы. В биче четыре хвоста. Алишия, вспоминая, сказала:

- И она хотела, чтобы я прикоснулась к ней. Просила меня об этом.

- К ней прикоснутся, - ответил отец. - Зло, зло, - бормотал он. Невозможно оградиться от зла, - завывал он. - Я думал, что смогу. Ты зло, Алишия, как сама знаешь, потому что женщина прикасалась к тебе, несколько лет она держала тебя. Но она никогда не держала Эвелину... Это у Эвелины в крови, и эту кровь нужно выпустить. Как ты думаешь, где она?

- Наверно, ее нет в доме. У пруда. Ей нравится пруд. Я пойду с тобой.

Он посмотрел на нее, на ее раскрасневшееся лицо, на горящие глаза.

- Это мое дело. Оставайся здесь!

- Пожалуйста...

Он взмахнул тяжелым хлыстом.

- Ты тоже, Алишия?

Она отвернулась, подавляя растущее возбуждение.

- Потом, - проворчал он. И выбежал.

Алишия постояла дрожа, потом подошла к окну. Увидела отца, тот решительно уходил. Руки девушки сжали оконный переплет. Губы разошлись, и она испустила странный бессловный крик.

***

Эвелина, запыхавшись, добежала до пруда. Что-то - невидимый дымок, какое-то волшебство - лежало на воде. Девочка с жадностью вдохнула его и наполнилась ощущением близости. Она не знала, что приближается к ней: существо или событие; но оно близко, и Эвелина приветствовала его. Ноздри ее раздулись и задрожали. Она подбежала к краю воды и протянула руку.

Выше по течению вода закипела, и из-за зарослей падуба появился он. Выбрался на берег и лег, отдуваясь и глядя на нее. Он был широкий и плоский и весь покрыт царапинами. Руки у него распухли и сморщились от воды; он был тощий и измученный. Тут и там свисали обрывки одежды, совсем не прикрывая тело.

Девочка, словно зачарованная, склонилась к нему, от нее исходил этот призыв, потоки одиночества, ожидания, голода, радости и сочувствия. В ней чувствовалось огромное возбуждение, но не было ни шока, ни удивления. Она уже много дней знала о нем, как и он о ней, и теперь их молчаливое излучение протянулось навстречу друг другу, смешалось и переплелось. Они молча жили друг в друге. Эвелина наклонилась и коснулась его, коснулась лица и растрепанных волос.

Он сильно задрожал и отполз от воды. Эвелина опустилась рядом с ним. Они сидели рядом, и наконец она посмотрела в его странные глаза. Эти глаза словно расширились и заполнили пространство; девочка заплакала от радости и устремилась к этим глазам. Она хотела жить в них, может, и умереть, но все равно быть их частью.

Она никогда не разговаривала с людьми, и он никогда ни с кем не разговаривал. Она не знала, что такое поцелуй, а он, если и видел поцелуи, то не понимал их значения. Но у них была гораздо лучшая возможность. Они сидели рядом, она опустила руку на его обнаженное плечо, и течения их внутренних сущностей смешались. Они не слышали решительных шагов ее отца, не слышали, как он ахнул, а потом гневно заревел. Они ничего не сознавали, кроме друг друга, пока отец не подбежал, схватил ее, поднял над головой и отбросил назад. И даже не оглянулся, чтобы посмотреть, куда она упала. Стоял над дураком, с побелевшими губами, с вытаращенными глазами. Губы его разошлись, и снова он испустил ужасный крик. А потом поднял хлыст.

Дурак был так ошеломлен, что ни первый, ни второй удар, казалось, не произвели на него никакого впечатления, хотя плоть его, и так исцарапанная и сморщенная, разорвалась и из раны хлынула кровь Дурак лежал, тупо глядя в воздух на то место, где только что были глаза Эвелины Но вот снова просвистел хлыст, заостренные концы плети углубилась в тело, и в дураке проснулся старый рефлекс Дурак принялся отползать, погрузившись ногами в воду Мужчина выронил хлыст и обеими руками схватил дурака за запястье Взбежал по берегу ручья, таща за собой длинное изорванное тело дурака Пнул в голову, потом вернулся за хлыстом. В это время дурак сумел приподняться на локте Мужчина снова пнул его, перевернул на спину Поставил ногу дураку на плечо и прижал к земле, продолжая стегать хлыстом голый живот Сзади послышался дикий крик, и словно бык с тигриными когтями набросился на мужчину Тот тяжело упал, повернулся и увидел обезумевшее лицо своей младшей дочери Она прикусила губу, из губы текла кровь, а по краям рта выступила пена Эвелина вцепилась отцу в лицо, пальцем выдавила левый глаз Мужчина закричал от боли, сел, ухватился за воротник ее платья и дважды ударил девочку по голове тяжелой рукоятью хлыста Завывая, нечленораздельно выкрикивая, он снова повернулся к дураку Но тот наконец ощутил непреодолимое стремление убежать Это стремление подавило все остальное И может, когда тяжелая рукоятка плети лишила девочку сознания, оборвалась и еще одна нить. В любом случае дураку оставалось только убегать, и он не мог больше ничего сделать, пока не убежит Длинное тело сложилось, как у жука-щечкуна, взвилось и изогнулось в полусальто. Дурак опустился на четвереньки и сразу прыгнул снова Хлыст захватил его в воздухе, тело на мгновение изогнулось вокруг хлыста, зажало его между ребрами и берцовой костью Рукоять выскользнула из ладони мужчины Тот закричал и нырнул за дураком, который устремился в заросли падуба Мужчина упал лицом в листву, расцарапал кожу Потом погрузился в воду и одной рукой ухватил за голую ногу Потянул, но нога ударила его в ухо И тут мужчина головой ударился о железную изгородь Дурак уже выбрался наружу и лежал, наполовину погрузившись в воду, слегка дергаясь в усилиях встать Повернувшись, он увидел, что мужчина вцепился в прутья и дергает их, не подозревая натачия подводного отверстия Дурак вцепился в почву, розовая вода текла от него к преследователю И тут рефлекс бегства медленно оставил его Наступил период тьмы, а затем дурак ощутил странное новое чувство Такое же новое, как призыв, который привел его сюда, и почти такое же сильное Похожее на страх, но если страх казался дураку туманом, липким и ослепляющим, то это новое чувство напоминало жажду, оно такое же жесткое и целеустремленное Дурак выпустил ядовитые растения, которые густо покрывали выщелоченную почву у ручья. Позволил воде помочь ему и снова подплыл к прутьям, за которыми кричал и прыгал обезумевший отец Прижал мертвое лицо к изгороди и шире раскрыл глаза Крик прекратился Впервые сознательно, целеустремленно дурак использовал свой взгляд, использовал для чего-то, помимо корки хлеба.

Когда мужчина ушел, дурак выбрался из ручья и, спотыкаясь, побрел в лес.