Эдвард Брайант - Блеф

– А уж дедом – тем более.

Марк глянул сверху вниз на изящное молодое лицо такисианина и усмехнулся.

– Думаю, у него с трудом получится обращаться к тебе «дедушка». Тебе придется на этом настаивать…

Зрелище происходящего в гостиной лишило Марка дара речи и дыхания. Детка, раздевшись до самых своих плюшевых панталон, танцевала и что-то напевала. Откинувшийся на диван Блез, хихикая, управлял ею, словно куклой.

– Кидждад , разве не весело? Ее сознание настолько примитивно…

Сила ударила из Тахиона, и Детка, внезапно освободившись от ужасающего контроля, испуганно расплакалась. Марк крепко обнял ее.

– ПРИМИТИВНО! Я ТЕБЕ ПОКАЖУ ПРИМИТИВНОЕ СОЗНАНИЕ!

Мальчик дернулся и начал ходить по комнате, негнущийся, будто ржавый робот, сжатый в грубых тисках мысленной силы своего деда.

– ТАК НРАВИТСЯ? ТЕБЕ ПРИЯТНО…

– НЕТ, БРАТ, НЕТ! ПРЕКРАТИ!

Тахион качнулся от сильного рывка за плечо.

– Все в порядке, – сказал Глюкс тише, и дьявольская маска спала с красивого лица Тахиона.

– Мне жаль, Марк, – прошептал Тахион. – Очень, очень жаль.

– Ладно, брат. Давай… давай успокоимся, все.

Тахион переключился на телепатию.

«Простишь ли ты меня когда-нибудь?»

«Не за что, брат».

Мидоуз опустился на колено перед плачущим мальчиком и мягко обнял его за плечи.

– Видишь, ты теперь испугался точно так же, как Детка испугалась. Нет ничего смешного, когда оказываешься в чьей-то власти. Ты прав, да, у Детки слабый ум, но это лишь более сильный повод для человека сильного, такого, как ты, быть добрым и заботиться о таких людях, как она. Понимаешь?

Блез медленно кивнул, но Тахион не верил сокрушенному взгляду этих лилово-черных глаз. И не зря, потому что, как только они оказались на улице, перед входом в «Космическую тыкву», Блез нарушил молчание.

– Что за тряпка!

– МАРШ В ТАКСИ.

– Великие предки!

Под каблуками сапог хрустело стекло, и на короткое, захватывающее дух мгновение время будто сделало рывок назад. Прошлое вцепилось ему в глотку, будто злобный пес.

Стекло, бьющееся и падающее, бьющиеся зеркала, повсюду сверкающие серебром ножи, мелькающие в воздухе… кровь, забрызгавшая разбитые зеркала.

Тахион стряхнул с себя кошмар наяву и принялся разглядывать последствия погрома в «Доме смеха». Уборщик с количеством рук, достаточным, чтобы управляться с тремя метлами, деловито убирал с пола осколки стекла. Дес, хмурый и бледный, разговаривал с мужчиной в деловом костюме. Тахион подошел к ним.

– Я не уверен, что ваша политика…

– Конечно же, нет! С чего бы мне думать, что если я двадцать четыре года исправно и вовремя платил вознаграждение и ни на что не жаловался, то не могу рассчитывать на защиту сейчас, – резко сказал Дес.

– Я все проверю, мистер Десмонд, и обо всем вам сообщу.

– Что тут произошло, во имя Идеала?

– Выпить хочешь?

– Давай.

Тахион достал бумажник, и Дес поглядел на купюры. Его губы искривились в насмешливой улыбке, а пальцы на конце его нелепого хобота дернулись. Инопланетянин покраснел.

– Я плачу за выпивку, – протестующе сказал он.

– Теперь.

– Так давно это было, Дес.

– Точно.

Тахион пнул сапогом осколок зеркала.

– Бог знает, не вернется ли все это.

– Рождество, 1963 год, Мэл уже давно умер.

И ты тоже скоро это сделаешь.

Нет, просто невозможно сказать это вслух. Да и станет ли Дес о таком говорить? Тахион, без сомнения, уважал желание старого джокера держать проблемы при себе, находясь на грани смерти, но молчать тоже было болезненно.

Как же я смогу попрощаться с тобой, старый ты мой друг? А ведь скоро станет поздно делать это.

Коньяк ослепительной вспышкой взорвался в горле, уничтожив ком, прочно там застрявший. Тахион отодвинул бокал.

– Ты так и не ответил на мой вопрос.

– А что тут ответишь?

– Дес, я тебе друг. Я пью в этом баре уже больше двадцати лет. Если я вхожу и вижу, что тут все к чертям разнесли, я хочу знать почему.

– Зачем?

– Может, я смогу что-то сделать!

Тахион залпом допил остатки коньяка и хмуро поглядел в поблекшие глаза Деса.

Дес одним движением подвинул бокал и снова его наполнил.

– Двадцать лет я платил за защиту Семье Гамбионе. А теперь новая банда отвоевывает себе место в городе. И мне приходится платить обеим. Становится трудновато свести концы с концами.

– Новая банда? Что за новая банда?

– Они называют себя «Призрачный кулак». Из Чайнатауна.

– Когда это началось?

– На той неделе. Думаю, они ждали, пока я вернусь в город.

– Это означает, что они хорошо все разузнали в Джокертауне.

Дес пожал плечами.

– Почему нет? Они люди деловые.

– Они бандиты.

Дес снова пожал плечами.

– И это так.

– Что собираешься делать?

– Платить обеим и надеяться, что они оставят меня в покое.

– Сколько бы это ни продолжалось, – пробормотал Тахион, залпом выпивая коньяк.

– Что?

– Черт, Дес, я не слепой. Я тоже врач. Что с тобой? Рак?

– Да.

– Почему ты мне не сказал?

Старик вздохнул.

– В силу множества сложных причин. Ни одной из которых я не хочу касаться сейчас.

– И вообще?

– И такое возможно.

– Я считал тебя другом.

– Ой ли, Тахи, ой ли?

– Да. Ты сомневался? Нет! Даже не отвечай. Я вижу это в твоих глазах и в твоем сердце.

– А почему не в моем уме, Тахион? Почему бы не прочесть мои мысли?

– Потому, что я уважаю твою неприкосновенность, и…

Лицо Тахиона обмякло, и он резко вдохнул.

– Потому что я не смогу выдержать того, что там увижу, – тихо закончил он. Бросил на стойку купюры и пошел к двери.

– Посмотрю, что смогу сделать, чтобы твоя надежда осуществилась.

– Что?

– Надежда на то, что ты окончишь свои дни с миром.

То же самое случилось в гастрономе Эрни и Индюка, в прачечной Спота, у многих других. Столь многих, что Тахион уже боялся и вспоминать скольких. Тахион содрал кожуру с апельсина, брызнул сок на клочок бумаги, который он только что заметил. Бандиты из Чайнатауна. Китайская мафия. И он, со своим невоздержанным языком, пообещавший что-нибудь сделать. Например, что?

Он дочистил апельсин и бросил дольку в рот. Легкий ветерок колыхал пряди его волос и доносил радостный смех Блеза. Громовой окрик Джека Брауна заставил мальчишку броситься со всех ног, его ноги в красных чулках мелькали, сливаясь. Браун откинулся назад, держа мяч для американского футбола в большой руке, и бросил его. Он был похож на кинозвезду – выгоревшие на солнце светлые волосы, спадающие на лоб, жилистые ноги, ниже надетых на нем шорт-сафари, красивая и яркая цветная гавайская рубашка.

Тахион бросал хлебные корки голубям. Как смешно. Воскресенье, в парке, с Джеком. Ненавистный враг превратился… ну, не в друга, но в человека, чье присутствие он мог выносить. Ничего плохого в том, что Джек пожелал увидеться, чтобы поглядеть на Блеза, наоборот, это подняло его в глазах Тахиона. Во имя любви Тахион сделает для Блеза все. Кроме того, эта прогулка оторвала от мрачных раздумий, в которых он пребывал с того дня, как побывал в «Доме смеха».