Эдвард Брайант - Блеф

Блез задрал нос с видом превосходства.

– Когда-нибудь, когда я буду не настолько уставшим, расскажу тебе о генетическом отборе и манипуляциях, длившихся тысячелетия и приведших к рождению таких кораблей, как «Малышка».

– Так что, диких кораблей больше не бывает?

– О, конечно, они есть, но они не настолько умны и прекрасны, как говорится в этой сказке.

– Но… но…

Тахион приложил палец к губам мальчика.

– Позже. У тебя так бурчит живот, что я уже опасаюсь, что он выскочит наружу и съест мою руку.

– Новая способность Дикой Карты! Желудок-убийца!

Откинув голову, Тахион расхохотался.

– Пошли, маленький кукут , угощу тебя обедом.

– В «Макдоналдс».

– Какая радость…

Учитель не уволился.

Эта мысль была такой ошеломляющей, что Тахион тут же встрепенулся.

– Учитель не уволился! – с нарастающим удивлением повторил Тахион.

Он подбежал к двери офиса и распахнул ее. Дита резко обернулась и поглядела на него с испугом.

– Учитель не уволился! – заорал Тахион. – Дита, ты умница!

Кровь прилила к щекам секретарши, когда он поцеловал ее и закружил по кабинету в искрометной польке. Потом уронил ее на стул, а сам рухнул на диван, тяжело дыша и обмахиваясь. Недели непрерывной работы и нервного напряжения взяли свое.

– Я хочу сам увидеть этот образчик терпения. Вернусь через час.

Он услышал голос Блеза, высокий, будто щебет птицы или трели флейты, и другой, низкий, рокочущий, мужской. Как виолончель или фагот. В голосе было тепло, утешение, а еще что-то мучительно знакомое. Тахион прошел через крохотную прихожую и вошел в гостиную. Блез сидел за обеденным столом, перед ним стояла стопка книг. Массивный мужчина, пожилой, с седеющими волосами и слегка меланхоличным выражением лица не давал мальчику сойти с места, шутливо грозя указательным пальцем. Его акцент был музыкален, почти настолько же, как у Тахиона.

– Во имя Идеала… нет!

Виктор Демьянов поднял взгляд карих глаз и встретился с таким же твердым взглядом синих глаз Тахиона. На его лице отразилась смесь усмешки и злорадства.

– Кидждад , это Джордж Гончаренко, – сказал Блез. Но пугающее оцепенение, которое он увидел на лице деда, тут же заставило его сникнуть.

– Что-то не так?

– Нет, дитя, – сказал Джордж/Виктор. – Он просто удивлен тем, что у нас все настолько хорошо пошло. Ты перепугал стольких моих предшественников.

– Но не тебя, – сказал Блез. – Он вообще ничего не боится, – добавил он, обращаясь к Тахиону.

А вот меня тебе лучше было бы бояться , мысленно рявкнул Тахион агенту КГБ.

Нет, мы держим друг друга в руках, каждый из нас.

– Блез, иди пока в свою комнату. Мне надо поговорить с этим господином.

– Нет.

– ДЕЛАЙ, ЧТО СКАЗАНО!

– Иди, мальчик, – добродушно сказал Джордж/Виктор, делая жест рукой. – Все будет в порядке.

Блез крепко обнял мужчину и выбежал из гостиной.

Тахион пронесся через комнату и налил себе бренди рукой, дрожащей от страха и шока.

– Ты! Я думал, ты навсегда исчез из моей жизни! Ты мне сказал, что уходишь в отставку. Все было кончено. Ты солгал…

– Солгал?! Давай-ка поговорим о лжи! Ты скрыл нечто, очень мне нужное. То, что стоило мне всего!

– Я… я не понимаю, о чем ты.

– Ладно тебе, Танцор. Я тебя хорошо выучил. Ты намеренно скрыл информацию о Блезе. А соображения тебе вполне хватает, чтобы понять, какую ценность имеет эта информация, даже столь малый ее фрагмент.

Гамбург, 1956 год. Потрепанный, но чистенький пансион, Виктор, поставляющий Тахиону женщин и выпивку, в строго ограниченных количествах, обучающий шпионскому ремеслу и выспрашивающий потерявшегося в жизни такисианина. Пара лет, и они прогнали его прочь, позволив продолжить погружение на дно жизни. Он отдал им все, что имел, и этого оказалось недостаточно. Тайна мучила его все последующие годы, но тридцать лет – большой срок, и он уже начал думать, что теперь он в безопасности. А потом этот телефонный звонок, когда они уже завершали мировое турне под эгидой ВОЗ. И вот он, контроль со стороны КГБ, снова в его жизни.

– Мои начальники узнали про Блеза, про его потенциал, про его силу, а я, тот, кто обучил и вел тебя, остался в неведении. Они отнюдь не сочли это глупостью. Сочли двойной игрой и пришли к единственно возможному выводу.

Он поднял брови, ожидая ответа от бывшего ученика.

– Они решили, что ты переметнулся, стал двойным агентом.

Виктор скривился от выспренности фразы Тахиона. Тахион опрокинул бокал с бренди, и жидкость взорвалась вспышкой в его горле. Значит, нужно дать какое-то объяснение, какое-то оправдание.

– Я хотел обезопасить его от тебя.

– Я бы сказал, что я – наименьшая из его проблем.

– Что ты имеешь в виду? Что ты этим хочешь сказать?

– Ничего. Не обращай внимания.

– Это указание?

– Ради бога, нет. Я просто напоминаю, что мы живем в опасные времена.

– Виктор, они тебя ищут? – спросил Тахион, в точности не зная, имеет он в виду хозяев из КГБ или ЦРУ.

– Нет, они все думают, что я мертв. Все, что осталось, – сгоревшая машина и пара трупов, обгоревших до неузнаваемости.

– Ты их убил.

– Не надо делать вид, что ты шокирован, Танцор. Ты тоже убийца. В действительности у нас куда больше общего, чем ты думаешь. Например, этот ребенок.

– Я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни!

– Я в твоей жизни ради твоего же блага. И тебе хорошо бы к этому привыкнуть.

– Я тебя уволю!

Он не успел сделать и трех шагов, как голос Демьяненко заставил его застыть на месте.

– Спроси Блеза.

Тахион вспомнил, как внук обнял русского. За все те недели, с тех пор, как он тайком вывез Блеза из Франции, ребенок ни разу не проявил таких эмоций по отношению к нему. Видимо, мальчишке понравился этот седовласый русский. Что произойдет с отношениями между ним и внуком, если он прямо сейчас прогонит этого человека? Тахион опустился на диван и уронил голову на ладони.

– Виктор, зачем?

Он не ждал ответа на самом деле и не получил его.

– Ладно, если уж мальчик будет считать, что мы друзья, то тебе следует знать мое настоящее имя. Ведь друзья не лгут друг другу. Меня зовут Георгий Владимирович Поляков. Можешь называть меня Джорджем. А Виктор мертв. И убил его ты.

Вид города из «Козырных тузов» был захватывающим и даже воодушевляющим. Словно выброшенная на берег жизни этим днем, Джейн невидяще глядела в окно кухни, а внутри нее привычно вальсировало безрадостное разочарование. Позади нее работники кухни работали без устали, завершая подачу ланчей и уже принимаясь за приготовление обедов, вежливо не замечая, что она не притронулась к салату, который они ей сделали. Последнее время аппетит у нее был неважный. В последний раз она даже не сделала вид, что забирает еду с собой, на потом, просто тайком ее выкинула.