Теодор Старджон - Кейз и мечтатель

Он ответил:

- После того, как корабль развалился, я спасся в спасательной шлюпке с рядовой Джанет Дженосек, ксенобиохимиком.

Широкий мягкий подлокотник кресла раздвинулся и обнаружил теплую соску. Но, подобно колесу и игле форма соски неподвластна векам. Он сильно потянул за нее и глотнул. Содержимое было довольно безвкусным (но Кейз мог понять это, вкусы действительно меняются, и вся поза его хозяина? - того, кто захватил его в плен говорила о предложении, а не навязывании), но удовлетворительным. Он посмотрел на соску и снова потянул. Затем сказал:

- Я не могу вспомнить, что произошло, после того, как мы поняли, что нам нечего ждать помощи, что мы вне пределов досягаемости, что у нас нет причин надеяться.

- Вы находились в "жилете" - вы называете его гробом. Что случилось со шлюпкой?

- А она разбилась при посадке.

Доктор не комментировал, он ждал.

Кейз сказал:

- Я хочу сказать, я не могу вспомнить, что мы делали все эти дни, сто и четыре их было... Он имел в виду, что хочет вспомнить их по порядку каждый час и минуту, потому что теперь они были драгоценными, бесценными и потому что теперь он не мог понять, почему они, за исключением некоторых живых сцен, были в то время цепочкой серых-пресерых будней, которые надо было прожить. Потому что он был с Джен, Джен. Она не стала ничем другим, она была той, которую он видел в тот первый день, когда она плакала в первый и последний раз, на которую смотрел, опустив бесполезные руки между коленями, смотрел, как она плачет, пока она не перестала. Затем дни... корабельное время говорило, что это были дни и ты можешь поспать какое-то время, проверить пульт управления, занести данные в журнал, и затем тебе больше ничего не остается делать, как общаться с другим человеком, а ты просто не знаешь как.

И все это время, он подумал об этом с каким-то благоговейным страхом, это была Джен. Так бывает, когда страдание и горе замыкаются на все: маленькая цена за те сто и четыре дня, теперь, когда он знал, кто она. Кем была.

- Я помню, - произнес Кейз почти улыбаясь, - как Джен начала спор со мной о жизни, о том чтобы остаться живым, о ПОЧЕМУ. Почему мы ведем журнал и проверяем пульт, делаем активные и пассивные упражнения и все такое прочее - почему, если мы знаем, что умрем? И единственное, что я мог сказать, что изменилось? Какая разница? Действительно, между тем, что мы делаем и тем, что всегда делали? Мы знали, где умрем - прямо в шлюпке, когда придет время, но во всем остальном мы были совершенно как все остальные, пытаясь оставаться живыми, как можно дольше. И я знал, что она не хотела умирать сто дней назад, и я знал, что она не хотела умирать в ту самую минуту, и я тоже. Но почему сейчас? Она требовала ответа на этот вопрос: это было просто что-то, чего она не знала. И я сказал, что тоже не знаю, но что каждый, когда-либо родившийся на свет, живет под смертным приговором только за то, что родился, и тот факт, что у нас не было никакой надежды, ничего не меняет. Надежда делает жизнь более легкой, но она не делает жизнь невозможной. Миллионы и миллионы прожили без нее долгие годы. Этот спор произошел на сто второй день, и зазвучала сирена. Наконец Кейз улыбнулся.

- Сирена.

- Сигнал, предупреждающий о близком столкновении. Каким-то образом в тех краях мы приближались к чему-то, или что-то приближалось к нам. Оно было огромным, и оно не могло появиться так, как появилось, сразу так близко и без предварительного предупреждения, но так случилось, и не просите меня объяснить это.

- Это была планета, больше Луны и почти такая же по размерам, как Земля. Мне не следовало говорить "планета", потому что не было системы, но вы поймете, почему я ее так назвал.

Я думал, Джен снова заплачет. Может, так оно и было. Я был занят у пульта.

Я проверил ее на предмет атмосферы - объект был достаточно большим. Отрицательно. Я получил не изображение на экране, узнал расстояние, и не мог поверить. Чтобы появиться так быстро, она должна была двигаться навстречу, сумма скоростей... и даже в таком случае, ее следовало бы обнаружить за несколько дней до этого. Но она двигалась не навстречу, она двигалась под углом слева. Я вычислил угол; объект находился всего в двухстах пятидесяти километрах от нас и наши траектории должны были пересечься через немногим более тридцати часов. Я получил на экране увеличенное изображение: скалистый сфероид, но при помощи одного лишь радара я не мог узнать ничего больше.

А Джен сказала:

- Пожалуйста... О, пожалуйста, - и когда он повернулся, чтобы посмотреть на нее, она стояла, прижав руки к ушам: - Пожалуйста, Кейз, отключи сирену.

Кейз не объяснил Доктору, почему он снова улыбнулся.

- Чтобы произвести какие бы то ни было наблюдения мне был нужен свет, но там не было ничего, даже звездного света. Помню, что я снова подумал о том, что любой объект подобного размера должен был бы иметь какую-нибудь атмосферу, хотя бы притягиваемый водород или пыль, поэтому я снова произвел проверку и получил положительный ответ.

- Ваши приборы... - сказал Доктор.

- Мои приборы ошиблись, - перебил его Кейз, - или я неправильно ими воспользовался, или случилось много такого, что я не могу объяснить. Все что я могу сделать - так это рассказать вам, что произошло.

Обнаружив раздражение Кейза, Доктор поднял маленькие мерцающие руки.

- Пожалуйста.

- Или что я помню, - пробормотал Кейз. - Может быть, это разные вещи...

Он снова потянул соску, глотнул и сказал:

- Я дал задание произвести анализ спектров, и единственное, что никогда не забуду - показания, соответствующие Земле-Нормальной. Они были следующими: 0.9, затем на экране вспыхнула еще одна девятка, а за ней еще три: 0.999. Это средняя температура и давление, и состав, и я сомневаюсь, что сама Земля дала бы вам подобные показания. И что-то было в том, как появились эти девятки, вот что важно... Я не знаю. - Он переменил позу, схватил соску, снова положил ее на место. - Потом я немного поспал, часов шесть, оставив Джен наблюдать и приказав ей разбудить меня, и самой поспать. Мы не знали, что нас ожидает, и хотели отдохнуть.

- Когда она разбудила меня, у нас был свет. Планета, планетоид, что бы это ни было, имело свет. Она была похожа на те старые фотографии Венеры, еще до того, как исчезла ее атмосфера. Снимки, полученные при помощи радара, были такими же как раньше, только теперь расстояние уменьшилось, но оптические приборы показывали непрерывные облака. Я проверил природу этого света. Он был белым, более или менее - смесь; он шел от туч.

Мы скользнули на орбиту очень плавно и подлетели довольно близко, так что вращение стало неприятным. Я повернул шлюпку хвостом внутрь и установил постоянно в одно торможение, что было удобно для нас и легче для сенсоров.