Геннадий Хазанов - Para Bellum

По этой же причине он укрепился в мнении относительно Жукова. Догадался же ляпнуть при людях: «Ненавижу штабников и штабную работу». Да после этого «начальника Генштаба» гнать поганой метлой обратно в кавалерийские комдивы – как раз по уму должность. Но Сталин ему отчего-то благоволит, несмотря на всю очевидность его деловых качеств. Может, боится из-под своего присмотра отпускать. Так такая «осторожность» ой-ой как аукнутся может…

Но то ли сказались месяцы лагеря – ежедневной физической работы на свежем воздухе – или забунтовала деятельная натура, генерал-полковник только усилием воли заставлял себя вникать во все подробности жизни округа, от вооружений, размещения и возможных стратегических задач вверенных ему войск до последней солдатской швальни.

В квартиру возвращался за полночь, разбитый, как после полутора норм на лесоповале. Только он не высиживал до заветной минуты, когда Верховный отправится на отдых, а до изнеможения перелопачивал толстенные папки и гроссбухи. Дома он выпивал «наркомовские» сто граммов, зажёвывал колбасой или какими-то консервами из холодильного шкафа (благо, интендант Иванов никому не передоверил заботы о командующем, озаботился не только обстановкой, но и функции начпрода на себя взял, доппаёк лично привозил и лично разгружал, вогнав в полное уныние интенданта второго ранга Ситникова), потом падал на постель и сразу проваливался в черноту. И снились ему таблицы, планы, карты. Die erste Kolonne marschiert, die zweite Kolonne marschiert… Даже Лена ему не снилась.

В этот вечер Сергей махнул на всё рукой и сказал адъютанту в приёмной, что «едет в войска». А сам отправился к себе на Якиманку. Без четверти семь он уже сидел на кухне в полной полевой форме, только без сапог и ремня и расстегнув крючок на воротнике. Опустошённая стограммовая стопка стояла рядом с очищенной луковицей, грубо порезанным прямо на столе чёрным хлебом, финкой напластанным замёрзшим салом и поломанным руками кольцом «Колхозной» колбасы, бывшей «Крестьянской». Початая бутылка водки натюрморт не портила. Отнюдь. Она добавляла холостяцкой трапезе здорового оптимизма, так как останавливаться на первой Марков не собирался.

Умница Иванов догадался оборудовать квартиру роскошным приёмником «Телефункен». В полированном сундуке с золотыми планками и круглыми ручками верньеров слоновой кости помещался не только сам радиоаппарат, но и проигрыватель, а также и стеллаж за отдельной дверцей, полный пластинок в пёстрых, явно не отечественного производства, бумажных конвертах. В первый вечер Алексей лениво просмотрел обложки. Имена и лица исполнителей, в основном негров: Элла Фицджеральд, Дюк Эллингтон, Луи Армстронг, Чак Бери, Бенни Гудмэн – были Маркову неизвестны. Единственное знакомое имя – Глен Миллер. «Серенаду Солнечной долины» он посмотрел буквально на той неделе, на закрытом просмотре. Восторга фильм не вызвал. Любовная история показалась чересчур сладкой. А джаз слишком грохочущим.

Потому генерал включил приёмник, нашёл на волне станции «Коминтерн» «Концерт по заявкам». Приятная, на нормальных людей рассчитанная музыка придавала трапезе культурный фон.

Но! Мелодия, которая зазвучала сейчас, резко выбилась из классики и «народных мелодий», показалась знакомой. «Цыганочка», но в джазовой обработке, и… «Лет ми си ёр бьюти…», а дальше запомнившиеся слова на незнакомом английском: «Дэнс ми ту тзе енд оф лав».

И тут же вдруг зазвонил телефон.

Сергей не бросился к трубке. Он же сейчас не дома, а где-нибудь под Вязьмой, к примеру. Разве Лось? Так мог и спуститься. А вдруг от Сталина? С тем шутки плохи. «Прогул» простить может, но обман… Господи, пронеси! Подхватив трубку, генерал произнёс: «Алло. Марков у аппарата».

– Вы обещали, что мы ещё увидимся, – интонация была чуть вопросительной.

– Радость, это ты? – выдохнул Сергей.

Тихий смех.

– Я.

И чуть кокетливо:

– Вы меня ещё не совсем забыли?

– А ты не забыла, что мы пили на брудершафт? И теперь на «ты».

– Ой, я не могу, – сказала Лена. – Вы такой взрослый. И в чинах.

– Пустое «вы» сердечным «ты» она случайно заменила, – по памяти процитировал генерал.

– Всё равно не могу. Мне нужно привыкнуть. И я соскучилась.

– Где встретимся? – молниеносно отреагировал Марков.

– Ой, а можно? Я вас не отрываю от важнейших государственных забот?

– Все государственные дела я на сегодня уже переделал. – Генерал покосился на часы: без семи минут семь.

– Тогда, может быть, в восемь у Главпочтамта?

– На Мясницкой?

– Ну да, на Кирова.

Сонное расслабление как рукой сняло. Сергей раскрыл гардероб и задумался. Выбор уж больно небогатый: парадная форма, «построенная» Пинхусом Мордехаевичем, повседневная, что сейчас на нём, и – полевая, подогнанная в гостинице. Как давно это было! Хотя всего десять дней назад. Как он мог не озаботиться приобрести хоть плохонькую штатскую?

Блеск генеральской формы на улицах Москвы неизбежно будет вызывать, мягко говоря, чрезмерное внимание. Однако без штанов в середине марта в этих широтах не погуляешь. Да и интерес публики такое зрелище привлечёт не меньший.

Генерал решил вопрос просто, как учили. От серой повседневной шинели (образца 1809 года, между прочим), отпорол петлицы со звёздами и широкие нарукавные нашивки. С шапки снял кокарду. Остальное никому не интересно. Обычные сапоги, ну, хорошие. Так, судя по шинели – отставной майор, ну, подполковник. Не в лаптях же ему ходить. Под шинелью оставил гимнастёрку со звёздами, на улице не видно, а если в «Метрополь», скажем, пойти, впечатление произведёт. На метрдотеля.

Сергей взял из верхнего ящика стола приличную пачку денег, как в анекдоте: на два пальца не хватит, возьми на три; надел шинель, пистолет «Вальтер РР» сунул в карман. Хорошо, генералам не обязательно штатное оружие носить. Подумал, не вызвать ли машину, но решил, что на такси быстрее будет, и направился к двери. В этот момент в филёнку тихо поскреблись. Когда приходят «брать», стучат отрывисто, деловито и сухо. Могут грохотать по деревянному полотнищу кулачищем. А здесь звук получился чуть слышным, вкрадчивым. Но почему-то Марков сразу подумал о плохом. Он расстегнул кобуру – второй раз я им так просто не дамся – и уверенным движением распахнул дверь.

У порога стояла Люсечка. Командир сразу заметил нарядное голубое платье с белым кружевным воротником, туфли на высоком каблуке, особо яркую губную помаду.

– Серёжа, – произнесла красавица, – вы не забыли, что обещали ответный визит?

– Люсечка, милая, давай в другой раз, – взмолился Марков. – Я ужасно спешу.

Но блондинка повисла на рукаве.

– Зайдите хоть на минуточку. Подождут дела и заботы.