Геннадий Хазанов - Para Bellum

Но возможности скорректировать свои представления о женской душе с реальностью у Сергея были минимальные.

Потому, когда Лена почти силой затащила Маркова в постель, генерал был поражён и даже шокирован. По его представлениям, он должен был добиваться этого счастья месяцами платонических ухаживаний. Хотя с бывшей женой у него вышло точно так же: два совместных похода в кино, ресторан – и в койку.

Всё получилось слишком быстро. На то, что его Радость совсем даже не девушка, Сергей внимания не обратил, просто никогда, с самой Гражданской, с «девушками» дела не имел.

Не успели они прийти в себя, как в дверь позвонили.

– Нет, – вскрикнула Лена, но тут же торопливо начала натягивать платье прямо на голое тело.

– Ага! Никого нет дома, – согласился Марков, одеваясь, как по тревоге. Это же мог быть посыльный из штаба, мало ли что?

– Иди туда, – указал он на дверь соседней комнаты, направляясь в коридор.

Осторожно выглянул в глазок, будто боялся, что его могут увидеть снаружи. На площадке переминался Лось, в гимнастёрке без ремня, в галифе и домашних шлёпанцах.

Марков облегчённо вздохнул и почти на цыпочках вернулся в комнату. Звонок прозвенел ещё три раза и смолк.

Сергей вошёл в комнату, где спряталась Лена, и застыл, словно соляная статуя. Девушка стояла перед зеркалом совершенно обнажённая и медленно поворачивалась, осматривая себя со всех сторон. Лицо у неё было совершенно незнакомым – ничего от той почти девчонки, какой она старательно прикидывалась. Довольная собой и сознающая свою красоту юная женщина. Великолепная гармоничная фигурка, крепкие, торчащие вверх и в стороны груди, подтянутый живот, очень даже соразмерные ноги, и изгиб бедра вполне изящно выписан. Голову она чуть откинула назад и улыбалась.

– Ты… ты потрясающая, Радость, – хрипло проговорил Сергей. – К тебе даже страшно прикоснуться…

– Прикоснулся же, и ничего, – засмеялась Елена Прекрасная, как назвал её Сталин. – Пойдём, – взяла она генерала за руку и потянула за собой. – Ты так спешил, что я даже ничего почувствовать не успела…

В постели он принялся целовать её лицо, глаза, упругую грудь, гладить и сжимать пальцами сильные бёдра. Через несколько минут Радость задышала прерывисто и часто, застонала:

– Хочу. Хочу тебя, – выгнулась и с неожиданной силой обхватила плечи любовника. – Ну, давай, давай скорее, не могу-у…

На этот раз страсть была куда более бурной и долгой. Девушка выгибалась, запрокидывая голову, то вскрикивала, то вдруг начинала низким грудным голосом повторять нечто совсем неприличное, но сейчас эти слова из девичьих уст совсем не шокировали Сергея, наоборот, ещё больше возбуждали.

Потом они лежали обнявшись. Девушка удобно устроилась на его груди. Марков боялся вздохнуть во всю силу лёгких, чтобы не потревожить райскую птичку, случайно залетевшую в его жизнь. Он был полон нежности к этой прелестной, хулиганистой, удивительной девчонке. Да какой там девчонке, никогда он даже мысленно не произнесёт этого слова. Афродита какая-то. Ну и студентки нынче пошли!

Лена вдруг резко села, откинула волосы со лба.

– Тебе было хорошо? Мне тоже. Сейчас я бы с удовольствием хорошенько подкормилась. Но сначала – в душ.

Когда едва прикрытая полотенцем Лена появилась на кухне, она с усмешкой изрекла пришедшую на ум во время купания фразу:

– Они жили долго и счастливо и умерли в один день.

– Что? – переспросил от неожиданности Сергей.

– Жизнь сказочно прекрасна, – засмеялась Ленка, – и большую её часть я предпочла бы провести в постели. С тобой.

Марков подумал, в обычном для нормального мужчины после такого дела настроении, что это наверняка было бы невыносимо скучно. И даже мучительно. Но не сказал ничего, только улыбнулся и кивнул.

На кухне Лена, не переставая восхищаться достижениями буржуйской науки и техники, а также доступным красным командирам изобилием, соорудила роскошный по полуголодным московским временам холодный полуобед-полуужин. Из горячего у неё кое-как получилась яичница, да Сергей, подключившись, вывалил на сковородку банку говяжьей тушёнки с гречневой кашей.

– На тарелки перекладывать или прямо из сковородок будем есть?

– Еще лишнюю посуду мыть, – шутливо возразил Марков. Действительно, самому ему этим заниматься не хотелось, а гостью в первый раз заставлять – неудобно.

– Мне нравится ход ваших мыслей, – засмеялась хулиганка, раскладывая вилки и ножи.

– А как трапеза прямо со сковородок сочетается с заветами вашей баронессы? – ехидно осведомился Сергей.

– Важен в поэме стиль, отвечающий теме, – показала язык Радость. – Не вижу здесь аристократического общества. Ты как в анкете пишешь?

– Из сельского пролетариата…

– Ну вот. Какие в селе тарелки? Глиняные миски разве…

Генерал достал из холодильника початую бутылку водки, из буфета – закупоренные с коньяком и массандровским мускатом.

– Надо бы отметить… знакомство.

Лена опять фыркнула:

– А у нас в институте говорят: «Постель – это ещё не повод для знакомства»…

– Нравы там у вас…

– Свободные, революционные. По заветам товарищей Коллонтай и Рейснер… А ты против?

– Да мне-то что. Раз революционные – тогда водки. Мускат тоже буржуазный пережиток.

Марков налил в зеленоватые гранёные рюмки ледяной жидкости.

– Говорите тост, – приказала Ленка.

– Тосты – тоже буржуазный пережиток…

В дверь снова позвонили.

Любовники поставили непригубленные посудины на столешницу.

– Это Володя Лось, – тихо сказал Марков. – Он не отступится, я его знаю.

В подтверждение раздался голос из коридора:

– Открывай, Сарожа. Пришла пора показать нам твою девушку.

Ленка и Сергей метнулись в спальню. Мужчина впрыгнул в чёрные сатиновые трусы, натянул новые брюки, рубашку. Девчонка надела платьице прямо на голое тело. Торопливо подбежали к двери, хозяин отпер и впустил Лося и Люсечку.

Владимир держал в руке бутылку коньяка «Арарат».

– И не думай кого-то с кем-то знакомить, пока не сядем за стол, – громыхал он, по-свойски проходя прямо на кухню. Люсечка явилась с корзиной, из которой на стол тут же были выставлены винегрет домашнего приготовления, свиное жаркое, горячая отварная картошка. Ленкину стряпню отставили на печку. Блондинка пошарила по шкафам, отыскала тарелки, вилки и ножи. Мужчины за это время успели только опрокинуть внутрь невыпитую водку, выставить ещё пару стопок да наполнить все четыре коньяком. Все приготовления совершались в полнейшем молчании. Только когда стол был готов к трапезе и участники вечери расселись, Лось произнёс:

– И как зовут прелестную незнакомку?

Ленка здраво рассудила: где что лежит, стоит и вообще хранится, она в этой квартире не знает и во время гастрономического аврала будет только зря путаться под ногами. Потому всеобщую суету девчонка переждала, прислонившись к стене у окна. Несколько раз она ловила на себе взгляды Люсечки, не то чтобы недоброжелательные, скорее пристально изучающие. Так снайпер смотрит на возможную мишень. Как на объект будущей работы. Ненавидеть его при этом не обязательно.