Игорь Водолеев - Где кот идет 2

– Стопроцентная таможенная пошлина, – засмеялся Кари.

– Вот-вот, – закивал Савва, – За эту пошлину Зорах отдал половину серебра, что из Кремля домой вез. А кто не соглашается платить, того коломцы сразу на дно пускают. А может и не сразу, ограбят сперва. Поди докажи. Московь-река глубока, все концы скроет. У себя в зоне они сами себе хозяева. Голованом у них Ахан, сын Акима.

Почувствовав холод, Гарун поплыл к ступенькам. Выйдя из воды, он запрыгал на одной ноге, выливая воду из уха. Кари протянул ему легкий халат.

– Пойдем, – подмигнул руссич, – Восстановим водно-солевой баланс организма.

– Как это? – не понял Гарун.

– Пошли, сам увидишь, – засмеялся Кари. – Тут недалеко.

Накинув халаты, они поднялись по ступенькам. Перейдя по мостику через глубокую расселину, диверы вошли в небольшой грот, освещенный коптящим факелом, воткнутым в стену. За столом уже хлопотал Савва, разливая из увесистого бочонка пенящийся напиток по кружкам. Рядом Павел нарезал тонкими пластинками копченую осетрину и раскладывал по тарелкам плоские хрустящие хлебцы.

– Что это? – спросил Гарун, принимая из рук Саввы большую кружку, наполненную темной влагой.

– Пиво, – улыбнулся Савва, – Хорошее пиво. Пей на здоровье!

Пиво действительно оказалось хорошим. Осушив кружку, Гарун попросил налить еще. Наполнив посудины по второму кругу, они уселись вокруг стола и дружно захрустели хлебцами.

– Так ты говоришь, что в одном дэге сто мигов? – Павел обратился к Савве, продолжая начатый разговор.

– Точно так, – подтвердил Савва, пережевывая кусок осетрины. – Сто мигов, это будет один дэг. Сто дэгов будет один сат. Десять сатов – день, десять сатов – ночь. День и ночь – сутки прочь. Понимаешь?

– Понимаешь, – ответил Белов. – Это мы уже проходили.

– Постой, постой, – заинтересовался Гарун, – У вас, что, совсем другая система измерения времени?

– Не знаю, какая такая, твоя система, – тряхнул головой Савва. – А у нас все просто. На руках десять пальцев. Верно? Десять раз по десять – будет сто. Правильно?

– Другой бы спорить стал! – засмеялся Павел.

– А ты не мешай, – отмахнулся Савва. – Сам видишь, Гарун человек неученый, ему нелегко понять.

– Кому это нелегко понять? – возмутился Гарун. – К вашему сведению, я окончил университет с отличием. В моей дипломной работе даже было одно изобретение.

– Молодец! – похвалил Белов. – И что же ты изобрел? Атомную мясорубку?

– Нет, – покраснел Гарун. – Я изобрел способ неразрушающего контроля параметров кристаллов.

– Белов, прекрати, – сказал Кари. – Савва, Павлу больше не наливай.

– Да я просто пошутил, – смутился Белов. – Ведь мы с Гаруном друзья. Какие могут быть обиды между друзьями? Кстати, Гарик, ты успел получить патент на изобретение?

– Я не получал патента, – пожал плечами Гарун. – Патенты, это на Западе, у капиталистов. В нашей стране все изобретения принадлежат народу, а изобретателям выдают авторские свидетельства.

– Чудная система, – восхитился Белов. – Все принадлежит всем.

– Конечно, – подтвердил Гарун, – Как же иначе? Ведь государство меня бесплатно учит и лечит. Даже стипендию дает.

– Большую стипендию платили? – поинтересовался Кари.

– Не очень, – признался Гарун. – На еду еще хватало, а на книги и вещи приходилось, конечно, подрабатывать.

– Вот и я о том же, – подхватил дулеб. – Человек создал изобретение, полезное изобретение. А за него платят столько, что даже на штаны не хватает. Какая тут к черту социальная справедливость!

– Справедливости вообще нет, – заметил Кари. – Это идеал, мечта, которая возникла еще в доисторические времена, а члены общества построили на ней свою первобытную мораль. В естественной природе никакой справедливости нет. Есть только удача и невезение. Допустим, львица задрала зебру. В чем здесь несправедливость? Зебре просто не повезло, только и всего. У львицы же наоборот, удача. Сама поела и детенышей накормила. Понятие справедливости здесь теряет смысл. Поэтому дикие животные не знают чувства обиды или мести.

– А как же слоны? – возразил Гарун. – Не зря же говорят, мстителен, как слон.

– Твой пример подтверждает мою мысль, – усмехнулся Кари. – Слоны – типичные стадные животные с общественной психологией. Они делят на своих и чужих все, что движется и живет за счет живого. Чужие почти всегда враги. От них исходит угроза, их запоминают с детства. И если кто-то попытался напасть на слоненка, он навсегда относит обидчика к врагам и поступает с ним соответственно, как только наберется достаточно сил. У животных, живущих в одиночку, так не бывает. Тигр может отнять у тигрицы ее добычу, хотя должен знать, что мясо наверняка предназначено для маленьких тигрят. Тигр – одиночка по природе. Так называемых угрызений совести у него никогда не возникает.

– При чем тут совесть, когда очень кушать хочется! – воскликнул дулеб и запихнул в рот огромный кусок осетрины.

– Ну, знаешь, – возмутился Гарун. – С такой философией мы далеко не уедем.

– Ездят не на философии, а на бензине, – заметил Кари. – Или на спирту, как наш Павел.

– Я в переносном смысле, – пояснил Гарун.

– А я – в прямом, – поднялся Белов. – Нас на ужин ждут, а мы тут философские беседы разводим.

– Нас ждут? – спросил Кари.

– Да, – сказал Савва. – У женщин уже все готово к ужину.

– Ну, что ж, – поднялся Кари. – Невежливо заставлять хозяев ждать. Наметившийся диспут предлагаю продолжить за ужином, поскольку поиск философских истин есть прерогатива сытых людей.

– Точно, – поддакнул дулеб, допивая пиво. – Голодному нужна не философия, а колбаса.

Быстро ополоснувшись, диверы вышли в предбанник, где их уже ожидали свежие полотенца. Пока Савва убирал ведра на место, диверы сдвинули перегородку и вытащили из лаза одежду и оружие. Немного поколебавшись, Кари велел на всякий случай пристегнуть под рукава чехлы с метательными ножами. Дождавшись сына префекта, они разобрали оружие и вернулись в дом.

– Дорогой Алекс! – пророкотал не Хэвисайд, переходя на чистый русский язык. – Прошу к нашему шалашу. Надеюсь, вы не в обиде, что я называю вас просто по имени? В этом прелестном местечке мы давно обходимся без церемоний. А вы зовите меня просто Олли. Согласны?

Лемех неопределенно пожал плечами и покосился на спутников Олли. Рядом с англичанином стоял темноволосый, с пышными усами под крупным носом, молодой человек небольшого роста. Он вполголоса разговаривал с коренастым сероглазым бородачом лет пятидесяти.

– Разрешите, профессор, – продолжил Олли, – Я познакомлю вас со своими друзьями. Позвольте представить: Анри Пуанкаре, лучший математик среди физиков и лучший физик среди математиков.