Роберт Сойер - Неандертальский параллакс

— Он не американец, — ответила Мэри, словно оправдываясь. — Он канадский гражданин. — А потом, поразившись собственной жестокости, продолжила: — И да, он вскружил мне голову.

— Как его зовут?

Мэри знала, зачем он спрашивает: не надеясь на то, что имя окажется знакомым, а из-за того, что, по его мнению, фамилия могла многое сказать о человеке. Если у Кольма и был недостаток, то состоял он в том, что Кольм был сыном своего отца: косноязычного твердолобого человека, делившего мир исключительно по этническому признаку. Несомненно, Кольм уже сейчас перебирал варианты возможных ответов. Если бы ухажёр Мэри оказался итальянцем, Кольм заклеймил бы его как жиголо. Носи он еврейскую фамилию, Кольм предположил бы, что у него куча денег, и сказал бы что-то насчёт того, что Мэри никогда не была по-настоящему счастлива замужем за скромным преподавателем.

— Ты его не знаешь, — ответила Мэри.

— Ты уже это сказала. Я хотел бы знать его имя.

Мэри закрыла глаза. Она наивно надеялась вообще избежать этого вопроса, но, разумеется, он обязан был рано или поздно всплыть. Она нерешительно ковырнула вилкой салат, а потом, глядя в тарелку и не в силах встретиться с Кольмом взглядом, произнесла:

— Понтер Боддет.

Она услышала, как его вилка резко звякнула о тарелку с салатом.

— Боже, Мэри! Неандерталец?

Мэри сама не поняла, как начала оправдывать Понтера, и тут ре пожалела, что не смогла подавить рефлекторную реакцию.

— Он хороший человек, Кольм, — сказала она. — Добрый, умный и любящий.

— И как теперь ты это делаешь? — спросил Кольм, но его тон был не так язвителен, как слова. — Снова играешь в «музыкальные имена»? И что там на этот раз, «Мэри Боддет»? Вы будете жить здесь, или собираетесь поселиться в его мире, и…

Внезапно Кольм замолк и вскинул брови.

— Нет-нет, так не получится. В газетах писали. Мужчины и женщины в их мире не живут вместе. Господи, Мэри, ну и странный же у тебя кризис среднего возраста.

Ответы роились у Мэри в голове. Ей было всего тридцать девять, чёрт побери — возможно, математическая «середина жизни», но совершенно точно не психологическая. И это не она, а Кольм обзавёлся новой парой сразу, как только они перестали жить вместе, хотя их отношениям с Линдой уже больше года как пришёл конец. В конце концов Мэри остановилась на ответе, к которому так часто прибегала за годы замужества:

— Ты не понимаешь.

— Вот уж что есть, то есть — не понимаю, — сказал Кольм, явно сдерживая голос, чтобы его не услышали за соседними столиками. — Это… это извращение. Он ведь даже не человек.

— Понтер — человек, — твёрдо ответила Мэри.

— Я видел, как на «Си-ти-ви» рассказывали о твоём открытии, — сказал Кольм. — У неандертальцев даже число хромосом другое.

— Это не имеет значения, — сказала Мэри.

— Чёрта с два! Пускай я всего лишь профессор английского, но я знаю, что это означает принадлежность к другому биологическому виду. И я знаю, что это означает, что у вас с ним не может быть детей.

Детей, мысленно повторила Мэри, ощутив, как зачастило сердце. Конечно, когда она была моложе, то хотела стать матерью. Но ко времени окончания аспирантуры, когда у них с Кольмом наконец-то появились какие-то деньги, их брак уже дал трещину. Мэри наделала в своей жизни немало глупостей, но ей по крайней мере достало ума не заводить ребёнка лишь для того, чтобы попытаться укрепить слабеющие узы.

А сейчас перед ней маячила большая жирная 40; Боже, да менопауза придёт, не успеешь оглянуться! И, кроме того, у Понтера уже двое своих детей.

И всё же…

И всё же до этого момента, пока Кольм не сказал, Мэри ни разу даже мысль не пришла об их с Понтером совместных детях. Но Кольм был прав. Ромео и Джульетта были просто Монтекки и Капулетти; разделяющий их барьер был попросту ничем по сравнению с барьером, разделившим Боддета и Воган, неандертальца и глексенку. «Под звездой злосчастной» [117] Шекспир, «Ромео и Джульетта», пер. Щепкиной-Куперник. , куда там! В злосчастной вселенной, на злосчастной исторической линии.

— Мы с ним не говорили о детях, — сказала Мэри. — У Понтера уже есть две дочери — собственно, через полтора года он станет дедушкой.

Мэри заметила, как сощурились серые глаза Кольма — должно быть, задумался о том, как можно настолько уверенно прогнозировать такие вещи.

— Цель брака — рождение детей, — сказал он.

Мэри прикрыла глаза. Это она настояла на том, чтобы подождать, пока она не закончит аспирантуру — именно ради этого она села на таблетки и послала к чертям Папу с его предписаниями. Кольм никогда по-настоящему не понимал, что это было необходимо, что её учёба пострадала бы, если бы ей пришлось быть аспиранткой и матерью одновременно. Но она знала его достаточно хорошо на том раннем этапе их брака и понимала, что бо́льшая часть бремени по уходу за ребёнком свалится на неё.

— У неандертальцев нет брака в нашем понимании, — сказала она.

Кольма это не убедило.

— Разумеется, ты хочешь выйти за него замуж. Тебе не понадобился бы развод, будь это не так. — Но потом его тон смягчился, и на какое-то мгновение Мэри вспомнила, что привлекло её в Кольме тогда, в самом начале. — Ты, должно быть, очень сильно его любишь, — сказал он, — если готова на отлучение ради него.

— Да, — сказала Мэри, и потом, словно устыдившись сходства с тем, что она когда-то сказала перед алтарём, добавила: — Я очень его люблю.

Подошла официантка с заказанными блюдами. Мэри посмотрела на свою рыбу: весьма вероятно — последнее, что она съест в компании мужчины, бывшего её мужем. И внезапно её захотелось сделать для Кольма что-нибудь хорошее. Она намеревалась твёрдо держаться своего решения получить развод, но он был прав — развод в самом деле означает отлучение от Церкви.

— Я согласна на аннуляцию, — сказала Мэри, — если ты этого хочешь.

— Хочу, — ответил Кольм. — Спасибо. — Секунду помедлив, он отрезал кусочек от своего стейка. — Я думаю, ни к чему тянуть. Можем начать прямо сегодня.

— Спасибо, — сказала Мэри.

— Но у меня есть одна просьба.

Сердце Мэри тревожно забилось.

— Какая?

— Скажи ему — Понтеру — что наш брак развалился не из-за меня. Это не моя вина. Скажи ему, что я… что я неплохой, в сущности, человек.

Мэри потянулась над столом и сделала то, чего ранее не сделал Кольм — коснулась его руки.

— Обязательно, — заверила она его.