Роберт Сойер - Неандертальский параллакс

— Как видите, я получил Ph.D. в области генетики в Оксфорде. Я там работал в Центре изучения древних биомолекул.

— Вы работали с неандертальцами?

— Нет, с ними нет. Но я делал много другой работы, связанной с поздним кайнозоем.

— Откуда вы узнали о нас?

— Я работал в Йоркском университете, где раньше работала Мэри Воган, и…

— Обычно мы сами приглашаем нужных нам людей.

— О, я прекрасно это понимаю, сэр. Но я подумал, что раз Мэри уехала в другую вселенную, вам, возможно, потребуется новый генетик.

Джок бросил взгляд на лежащий на столе прибор.

— Знаете, доктор Раскин, он нам и в самом деле требуется.

Прошло почти три недели с тех пор, как делегация ООН, включая Джока, вернулась домой. Понтер и Адекор работали в своей квантово-вычислительной лаборатории в тысячах саженей под землёй, когда с той стороны пришло сообщение в виде запечатанного пакета, доставленного через деркерову трубу офицером канадской армии.

Так случилось, что пакет вскрыл сам Понтер. На оказавшимся внутри конверте красовался рассечённый надвое земной шар — логотип «Синерджи Груп», и Понтер решил, что письмо для Мэри. Но, как оказалось, он ошибся. К его изумлению на конверте стояло его собственное имя, написанное английскими буквами и неандертальскими идеограммами.

Понтер вскрыл конверт; Адекор заглядывал ему через плечо. Внутри оказалась бусина памяти. Понтер опустил её в гнездо проигрывателя, и перед ним появилось трёхмерное изображение Лонвеса Троба; его механические глаза светились собственным синим светом. Изображение было в масштабе примерно один к трём и парило в полусажени над консолью.

— Здравый день, учёный Боддет, — сказал Лонвес. — Мне нужно, чтобы вы вернулись в штаб-квартиру «Синерджи Груп» сюда, на южный берег озера Жорлант — которое глексены упорно называют Онтарео, хотя их уже десять раз поправлял. Как вам известно, я работаю здесь с доктором Бенуа над проблемами квантовых вычислений, и у меня появилась новая идея о методах предотвращения декогерентности даже в системах, расположенных на поверхности. Однако мне нужны ваши знания и опыт в области квантовых вычислений. Возьмите с собой вашего коллегу Адекора Халда; его опыт также будет очень ценен. Жду вас через три дня.

Изображение застыло, что означало, что запись была проиграна полностью. Понтер взглянул на Адекора.

— Поедешь со мной?

— Ты шутишь? — воскликнул Адекор. — Шанс познакомиться с самим Лонвесом Тробом! Обязательно поеду!

Понтер улыбнулся. Глексены говорят, что у барастов отсутствует желание исследовать новые места. Может быть, они правы: до сих пор, несмотря на то, что это им разработанная установка сделала возможным путешествия между мирами, Адекор ни разу не высказывал желания взглянуть на мир глексенов. Но сейчас он готов был отправиться туда — ради встречи с одним из своих кумиров.

— Три дня — это куча времени на сборы, — сказал Понтер. — «Синерджи Груп» не слишком далеко отсюда — я имею в виду, от «отсюда» на той стороне.

— Интересно, что у Лонвеса за надбровьем, — сказал Адекор.

— Кто знает? Но я уверен — что-то гениальное.

Кроме Понтера и Адекора в пультовой никого не было, хотя неандертальские техники работали в вычислительной камере, а неандертальский принудитель сидел на стуле у выхода из портала — просто на всякий случай.

— Я должен пригласить Мэре поехать с нами, — сказал Понтер.

Глаза Адекора сузились.

— Но Двое ещё не стали Одним.

Понтер кивнул.

— Я знаю. Но в их мире это правило не действует, и она меня не простит, если я отправлюсь туда и не возьму её с собой.

— Учёный Троб её не приглашал, — напомнил Адекор.

Понтер протянул руку и коснулся его плеча.

— Я знаю, что тебе нелегко. Я провожу слишком много времени с Мэре, и слишком мало — с тобой. Но ты ведь знаешь, как сильно я тебя люблю.

Адекор медленно кивнул

— Прости. Я пытаюсь — по-настоящему стараюсь — не быть мелочным, когда речь идёт о тебе и Мэре. То есть, я хочу, чтобы у тебя была партнёрша. Но я никогда не думал, что ты найдёшь такую партнёршу, которая будет претендовать на наше с тобой время.

— Это очень… сложно, — сказал Понтер. — Прости меня за это. Но уже очень скоро к нам переедет Даб — и тогда у тебя будет гораздо меньше времени для меня.

Понтер пожалел об этих словах сразу же, как только их произнёс. Обиду на лице Адекора было невозможно не заметить.

— Мы будем растить Даба вместе, — сказал он. — Так у нас заведено, и ты это знаешь.

— Я знаю. Прости. Просто это…

— Просто это всё до ужаса нелепо, — сказал Адекор.

— Я со всем разберусь, — сказал Понтер. — Скоро. Обещаю.

— Как?

— Мэре уедет на ту сторону и будет жить там, в своём мире, а к нам приезжать, только когда Двое становятся Одним. И наша с тобой жизнь снова войдёт в обычное русло.

— Когда?

— Скоро. Обещаю.

— Но ты хочешь взять её в эту поездку — чтобы она вместе с нами поехала в «Синерджи Груп» к Лонвесом.

— Ну, вообще-то её текущий вклад как раз и состоит в работе исследователем в «Синерджи Груп». Разумеется ей нужно возвращаться туда время от времени.

Широкий рот Адекора снова скривился. Понтер нежно провёл рукой по его заросшей бородой щеке.

— Я люблю тебя, Адекор. Верь мне. Больше ничто не встанет между нами.

Адекор медленно наклонил голову и потом, беря инициативу в свои руки, произнёс в компаньон.

— Соедини меня с Мэре Воган.

Через мгновение из динамика компаньона послышался синтезированный Кристиной голос Мэри, который произнёс по-неандертальски:

— Здравый день.

— Здравый день, Мэре. Это Адекор. Как ты смотришь на то, чтобы кое-куда съездить с Понтером и со мной?

— Это поразительно! — восклицал Адекор во всремя поездки по Сабдери. — Всё застроено! И столько народу! Мужчины и женщины вместе!

— И это у них маленький город, — напомнил ему Понтер. — Погоди, вот приедем в Торонто или Манхеттен.

— Невероятно, — повторял Адекор; Понтер сел в машине сзади, чтобы Адекору с переднего места было лучше видно. — Невероятно!

Прежде чем отправиться в долгое путешествие до Рочестера, они заехали в Лаврентийский университет поинтересоваться вакансиями для Мэри и Бандры. Понтер был совершенно прав: встреча была назначена с главами факультетов генетики и геологии, но вскоре к ним присоединились ректор и проректор. Лаврентийский очень хотел нанять их обеих, и с превеликим удовольствием согласился составить для Мэри план занятий, который включал бы четыре выходных дня подряд ежемесячно.