Дмитрий Колесов - Однажды в СССР. Повесть первая: «Как молоды мы были...»

Я в этом году заканчивал восемь классов и твердо решил пойти работать в порт. Уже была договоренность о временной работе помощником моториста на прогулочном катере, а дальше — как себя проявлю. Меня это устраивало. Пока. Главное, что когда весной мы нанимались на обрезку винограда в Массандру, мне выписали трудовую книжку, где указали год рождения 1944 вместо 46-го. С моей легкой подачи, естественно. Я исправил, в своем свидетельстве о рождении, одну цифру с помощью… Это не суть важно. Думаю, что восстановить правильную копию свидетельства, для дедули, не будет проблемой.

Поэтому на временную работу в порт меня примут, как пятнадцатилетнего. Со временем конечно расколют, но это уж, как я себя проявлю. А я и свидетельство об окончании семилетки смогу предъявить. К тому же, еще и сирота, и спортсмен городского масштаба. Пойдут навстречу, куда денутся, а уж я не подведу.

Восьмилетку я закончил с вполне приличными оценками. Причем, благодаря исключительной памяти, свободно переводил английские тексты, с листа. С некоторых пор, я даже халтуру поимел на этом знании. Иногда, переводил дедуленному корефану, механику из порта, технические тексты документов на английском. В тех случаях, когда мужики смогли меня отловить, то я читал механику текст сразу на русском, а он вставлял переводы технических терминов. Дедуля же, очень быстро записывал полный текст. Затем я был свободен, а аксакалы попивали крепенькое. Бабули умилялись — какие мужчины умные в доме.

А вот разговорная речь у меня, по-серьезному, была слабой, что и отмечала моя школьная учительница английского языка. Не в пример ей, супруга моего тренера, нагружала меня разговорным испанским по самое не могу. Именно я, как лицо мужского рода и соответственного возраста, был нужен пяти ялтинским девочкам испанкам, бравшим у супруги Маркиза частные уроки. Им был нужен, малый, для полноценного погружения коллектива в языковую среду. Просьбе Маркиза я не мог отказать, как и любой другой подросток Ялты. Как ни по хрен мне были, все эти языки. Одни хлопоты от них. Да я особо и не напрягался, ведь мне досталась или образовалась, как результат посттравматического эффекта, исключительная память и слуховая, и зрительная, и образная. И я, по молодости лет, на нее не обращал внимания, считая это в порядке вещей.

Так, что абсолютно не стремясь к конечному результату, я оказался довольно образованным подростком… и даже по фене мог изъясняться.

Жаль, что бабуля Клавдия не могла порадоваться за своего внука, которого она считала изрядным балбесом и лентяем. Год назад почила бабушка и упокоилась, уже на семейном участке городского кладбища. Рядом со своей мамой, моей прабабушкой. Как сказал на похоронах дед: «…пусть мы ляжем в разных местах, но все будем там».

Моя бабуленция, самый дорогой мне человек на свете. Обыкновенная беспартийная секретарь-машинистка, пересевшая в годы войны с мягкого стула в приемной начальника, на шоферское сиденье грузовика… Так было. Вечная память.

Ялта. Июнь 1959 года. — Июнь 1960 года.

— Мыкола… Мыкола… Вставай шантрапа, на работу опоздаешь, — это дед, в своем ежедневном репертуаре.

Еще нет и пяти утра, но мне нужно принести воды на день и успеть в порт к первому рейсу до Фороса, в 5.45.

— Да встал уже, хватит дедуля, — блею я, зарываясь еще глубже в подушку. Но мне не верят и извлекают из такого приятного сновидения: в котором я сплю и имею на это полное право, так как у меня выходной.

Первые месяцы работы дались мне очень тяжело. Ранний подъем, работа по 12–14 часов в сутки, каждый день в 21.00 я уже крепко спал. Работа в выходные и переработки трансформировались в отгулы, обещанные в зимние месяцы. А, что поделаешь курортный день неделю кормит и на возраст никто внимание не обращают. Не тянешь уйди, на твое место людей хватает. Почти капитализм. Заработок выходил очень приличный, если считать официальный и левый. Главное было, быть надежным человеком, а ни в коем случае не жадным и ты вписывался в систему курортного обслуживания. Но вот если случался прокол, то немедленное увольнение было гарантировано. Пусть и не по статье, но можно было быть уверенным на сто процентов, что больше в системе порта ты работать не будешь.

Ну вот и сегодняшний день начался как обычно. Помог взойти на палубу детям и пассажиркам, подстраховал пассажиров. Скинул конец с кнехта на пирсе, так как на причальных матросах всегда экономят и в добрый путь. Здравствуй море, какое же ты красивое ранним утром и как хочется шторма балов на пять — тогда уже точно будем стоять у пирса и я высплюсь.

С сентября рейсы прогулочных катеров становились все реже и я стал посещать вечернюю школу. Вернее зарабатывать себе там репутацию хорошего ученика. Также возобновились тренировки у Маркиза. В начале ноябре мой катер встал на плановый ремонт. А меня перевели учеником моториста на морской буксир «Богатырь», который должен был встать на плановый ремонт только в начале января. А значит экзамен на рабочий класс я выдержал. Это радовало, но я не обольщался.

Сразу после нового, 1960 года, меня вызвали в профком порта, где ознакомили с письмом из областного спорткомитета. В котором было написано, что я включен в сборную юношескую команду области и после десятидневных сборов должен выступать на всесоюзных соревнованиях по боксу в городе Таллин. Так же мне был задан вопрос по чему я, представитель рабочего класса, выступаю за коллектив спортивного общества «Динамо»? На мой ответ, что в Ялте секций бокса в спортобществе «Водник» нет. На это мне ответили мне ответили, мол есть еще общество «Спартак». В конце концов, профсоюзные деятели согласились, что ни в одном обществе нет такого тренера, как Агирре. Да и во всем мире таких профессионалов маловато будет. На чем наше блиц интервью закончилось и стороны показали свою компетентность в обсуждаемом вопросе. Пожелали достойно защищать честь Ялтинского порта, успехов и выписали материальную помощь в размере оклада. А вот это было приятной неожиданностью. Но тем не менее, защищать честь конечно хорошо, но вот кто работать будет?

Поплелся к капитану нашего судна, предчувствуя нелегкий разговор за жизнь, за труд, за… корабль. Об ответственности каждого члена команды. Кэп был из флотских сверхсрочников, сундуков, воевал в Отечественную на торпедных катерах и ушел в запас с должности командира катера в звании младшего лейтенанта. Он не заканчивал военно-морских училищ, а тем более академий. Только курсы. Правда, уже будучи в запасе, учился заочно и получил диплом штурмана дальнего плавания в Одесского высшем мореходном училище. Типичный практик и для него морской буксир «Богатырь», который он знал до последней заклепки, был кораблем. Со всеми вытекающими из этого последствиями, особенно железной военно-морской дисциплиной.