Дэн Симмонс - Фазы гравитации

– Мне пора, – произнес Скотт.

Бедекер кивнул.

– Я провожу.

Ашрам был всего в паре кварталов от гостиницы. Ученики семенили вдоль цветущих газонов, приезжали на моторикшах по двое-трое. Деревянные ворота и высокий забор надежно скрывали общину от посторонних взглядов. Сразу за воротами помещалась сувенирная лавчонка, где желающие могли приобрести книги, фотографии и футболки с автографом гуру.

Отец и сын остановились на входе.

– Сможешь вырваться сегодня вечером поужинать?

– Да, пап. Хорошо.

– Куда пойдем? В гостиницу?

– Нет, здесь в городе есть отличный вегетарианский ресторанчик. Дешевый.

– Ладно, договорились. Если вдруг освободишься пораньше, заходи.

– Не вопрос. В понедельник я возвращаюсь в деревню, пусть Мэгги устроит тебе экскурсию по Пуне. Посмотришь мемориал «Кастурба Самадхи», храм Парвати, ну и прочую хрень… – Скотт повторил свой коронный жест правой.

Бедекер едва сдержался, чтобы не пожать ему руку как партнеру на деловой встрече. Солнце палило нещадно. Судя по влажности, вот-вот польет дождь. Хорошо бы купить где-нибудь зонт…

– До встречи, Скотт.

Тот молча тряхнул блестящей шевелюрой и, расправив тощие плечи, вместе с толпой учеников в оранжевых хламидах двинулся в ашрам.

В понедельник экспресс «Королева Деккана» доставил Бедекера за сотню миль из Пуны в Бомбей. Лондонский рейс задерживался на три часа, стояла невыносимая жара. В аэропорту пожилые охранники, вооруженные допотопными винтовками с ручным затвором, расхаживали в сандалиях поверх заштопанных носков.

С утра он исходил вдоль и поперек старые английские кварталы Пуны, разыскивая дом доктора, где Мэгги служила гувернанткой. Оказалось, что мисс Браун нет на месте, но если господин желает оставить записку… Вместо записки Бедекер оставил сверток, в котором лежала купленная у попрошайки дудка, а еще – медаль святого Христофора на потускневшей цепочке.

В самолете он очутился только ближе к шести и сразу вздохнул с облегчением. На взлете произошла очередная заминка, но ожидание сгладили напитки и включенный кондиционер. Бедекер лениво пролистал «Сайентифик америкэн», предусмотрительно купленный на вокзале Виктория.

После взлета его сморил сон, в котором он снова учился плавать, легко отталкиваясь от белого песчаного дна озера. Отца он не видел, но чувствовал, как держат его сильные руки, оберегая от опасных течений.

Он очнулся, едва самолет оторвался от земли. Спустя десять минут они поднялись над Аравийским морем, протаранив гущу облаков. Первый раз за всю неделю Бедекер увидел кристально-голубое небо. В лучах заходящего солнца облака внизу пламенели огнем.

Набрав крейсерскую высоту, самолет выровнялся, и на вершине подъема Бедекер почувствовал, как слегка ослабли узы земного притяжения. Тщетно пытаясь разглядеть луну сквозь обшарпанный иллюминатор, он на мгновение воспрянул духом. Здесь, в разреженном воздухе, настойчивая сила тяготения гигантской планеты чуть-чуть – почти незаметно, – но отступила.

Спустя сорок два года с момента его отъезда, тридцать лет со дня последнего визита и шестнадцать – после триумфального шествия по Луне, Бедекера пригласили на родину в качестве почетного гостя поучаствовать в празднике города и параде первых поселенцев. Восьмое августа в Глен-Оук, штат Иллинойс, было официально объявлено днем Ричарда М. Бедекера.

Его второе имя начиналось не на «М», а на «Э», Эдгар. И он никогда не считал это захолустье в Иллинойсе родным. В его мимолетных воспоминаниях о детстве всегда присутствовала квартирка на Килдер-стрит в Чикаго, где семья Бедекеров жила до и после войны. В Глен-Оук он провел меньше трех лет, с конца сорок второго по май сорок пятого. Родня матери уже давно владела здесь землей, и когда отец снова подался в морскую пехоту, чтобы отработать три года инструктором на базе Кэмп-Пендлтон, семилетний Ричард Бедекер с двумя сестренками и охнуть не успели, как очутились вместо теплой уютной квартирки в холодном старом коттедже в Глен-Оук. Воспоминания о тех временах носили разрозненный, бессмысленный характер и прочно ассоциировались с лихорадочным сбором макулатуры и металлолома, которым юный Ричард занимался три года подряд, каждые выходные и каникулы. Хотя его родители были похоронены на местном кладбище неподалеку, он много лет не приезжал и даже не думал о Глен-Оук.

Приглашение Бедекер получил в конце мая, незадолго до месячной командировки по трем континентам. Письмо благополучно перекочевало в ящик стола, и на том дело и кончилось бы, не проболтайся он Коулу Прескотту, своему непосредственному начальнику и по совместительству вице-президенту компании – производителя аэрокосмического оборудования.

– Дик, даже не вздумай отказаться! Подумай, какая отличная реклама для нашей фирмы.

– Издеваешься? – удивился Бедекер. Они сидели в баре на бульваре Линдберга неподалеку от своей конторы на окраине Сент-Луиса. – Когда я жил в этой глуши, там был знак на въезде для водителей: «Население 850 человек. Электрический контроль скорости». Вряд ли там что-то изменилось, разве что народу поубавилось. Сомневаюсь, что там найдутся покупатели авиационной электроники.

– А инвестициями там интересуются? – спросил Прескотт, отправив в рот пригоршню соленого арахиса.

– Только в крупный рогатый скот.

– Где вообще этот твой Глен-Оук?

Бедекер настолько отвык от самого слова «Глен-Оук», что даже забыл, как оно звучит.

– Захолустье в ста восьмидесяти милях отсюда, – пробормотал он. – Где-то между Пеорией и Молином.

– Слушай, это же почти рядом! Грех отказываться, Дик.

– Слишком муторно. – Бедекер взял у бармена третий по счету скотч. – С этим Франкфуртом и Бомбеем ничего не успеваю.

– Постой-ка! – Прескотт оторвался от созерцания официантки, наклонившейся, чтобы принять заказ у соседнего столика. – Разве ты девятого не едешь на конференцию в чикагский «Хаятт»? Тернер вроде тебя записал.

– Не Тернер, а Уолли. Там будет Серетти из «Роквелла», мы с ним собирались обсудить сделку с Борманом по модификациям аэробуса.

– Вот! – торжествующе воскликнул Прескотт.

– Что вот?

– Как раз по пути! Давай, приятель, исполни свой патриотический долг. Велю Терезе предупредить их, что ты едешь.

– Посмотрим, – неопределенно ответил Бедекер.

В Пеорию он вылетел седьмого августа, в пятницу. «Озарк DC-9» едва успел набрать высоту и выйти на извилистую траекторию реки Иллинойс, как пришло время снижаться. Аэропорт был маленький и пустынный, асфальт – раскаленный, и Бедекеру невольно вспомнилась взлетная полоса на окраине джунглей в Кхаджурахо. На выходе его окликнул совершенно незнакомый толстяк с багровой физиономией.