Константин Колчигин - Земля Ольховского (Трилогия)

На пустовавшей уже несколько минут дороге показался запоздалый экипаж – тяжелая, богато украшенная резьбой и живописью зимняя карета, запряженная восьмеркой (двумя тройками и парой) великолепных выездных лошадей гнедой масти. Дорогой экипаж сопровождала неплохая охрана – десяток тяжеловооруженных всадников – четверо двигались впереди и шестеро позади кареты. Я продолжал оставаться на месте – просто спокойно ждал дальнейшего развития событий, не позволяя дремавшему где-то в глубине души чувству тревогу усиливаться и перейти в панику… Роскошный экипаж миновал меня и стал приближаться к повороту, который находился метрах в двухстах с небольшим от меня. На дороге вновь послышался шум, и я чуть повернул голову в своем тяжелом армете с открытым забралом. Со стороны города двигалась нестройной кавалькадой целая группа хорошо вооруженных рыцарей в полных латных доспехах на сильных боевых конях. Судя по посадкам, манерам управления конями и тем, как они держали оружие (длинные тяжелые копья), это были закаленные в настоящих битвах опытные воины, возможно даже, прежде не знавшие поражений. Когда они поравнялись со мной, я машинально насчитал шестнадцать человек… Небольшой, но грозный отряд быстро нагнал (почти на самом повороте) дорогую карету – оказавшийся впереди воин, чуть пригнувшись, подхватил одну из ведущих лошадей под уздцы, а другой всадник, поравнявшись с кучерским сиденьем, резко рванул рычаг тормоза. Тяжелый экипаж резко остановился, и кучер вместе со своим помощником были немедленно сброшены с сиденья другими воинами, обступившими карету со всех сторон. Пытавшиеся было вмешаться воины из сопровождения были тотчас выбиты из седел безжалостными точными ударами (человек пять из них обратилось в бегство) копий и боевых молотов. Несмотря на расстояние в две сотни метров, я ясно увидел, как один из воинов, подъехав к экипажу, повелительно постучал в украшенную золотой резьбой дверцу, с зашторенным окном. Открывать ему, однако, не торопились, и он постучал вновь… И в эту минуту я понял, что мой час настал – лучшим в этом мире наемникам вовсе не было нужды останавливать роскошную карету – им было достаточно сбросить с дороги любого нищего – я все равно бы вступился за него… Без малейшего колебания я тронул поводья и выехал на открытый склон холма. Меня заметили сразу – карета была тотчас забыта и пятнадцать грозных всадников выстроились в три линии – по пять в ряд (столько позволила ширина дороги), выставив перед собой длинные копья, а шестнадцатый выехал на десяток метров вперед и поднял руку. В ярких лучах полуденной Анеллы зловеще сверкнул мощный раструб техномагического пистолета, стреляющего сгустками фиолетового пламени, против которого до сих пор не устоял еще ни один маг… Опустив забрало и бросив поводья, я взял в правую руку копье, а в левую – щит и пришпорил своего верного боевого коня. Перед этой последней в своей жизни смертельной схваткой я испытал целую бурю эмоций – небывалую тревогу, тоску, горечь, которые почти сразу обратились в ярость против наемных убийц, а еще странное чувство печали и сожаления о собственной, ныне минувшей, жизни воина, казавшейся в эти последние минуты почти совершенной…

Двускатная крыша высотного перехода, начинавшегося прямо под нами, выполненная, похоже, из особого гладкого прочного материала, способного, наверное, почти неограниченное время противостоять атмосферным воздействиям, тянулась туда, где в метрах в тридцати-сорока в зловещем багровом мраке вырисовывались неясные контуры соседнего, еще более колоссального сооружения. За последние полчаса мы прошли всю огромную галерею, образованную с одной стороны стеной древнего здания (и тянувшуюся вдоль всего его периметра), а с другой – исполинской балюстрадой, миновали с десяток наглухо закрытых гигантских дверей и вернулись к месту, наиболее удаленному от канала, где я, взобравшись на двухметровой высоты барьер (шириной в пять-шесть метров), служащий основанием для балясин высотой почти с пятиэтажный дом, обнаружил эту тускло блестевшую в скудных лучах едва светившего Агни крышу высотного перехода. Спрыгнув назад, я помог подняться Наташе, а потом и Адмиралу, который, уцепившись было своими мощными когтистыми лапами за край барьера, немедленно заскользил по гладкому камню вниз, но с нашей совместной помощью (я подталкивал его снизу, а Наташа тянула за шкуру сверху) все же выбрался наверх. В последнюю очередь я передал снизу своей спутнице наше нехитрое имущество: пару ружей, сумку с припасами и довольно тяжелый стальной термос в кожаном футляре, после чего вновь взобрался на барьер. Потом мы сели рядом, прислонившись ко все еще теплому камню (температура успела понизиться на несколько градусов, а с севера временами дул прохладный ветерок) громадной балясины, выпили по нескольку глотков холодной воды из термоса, и я даже немного налил ее в специально захваченную для Адмирала пластиковую плошку. Пес довольно охотно вылакал воду и уселся у наших ног в ожидании дальнейших действий.

– Николай Александрович… – заговорила было моя спутница, потом помолчала с полминуты и уже решительней продолжила. – Мне хотелось сказать вам, если мы не выберемся…

– Не стоит спешить с откровениями, Наташа! – немедленно остановил я ее. – Позднее вы можете пожалеть о неосторожных словах…

– А вы уже жалеете, о том, что сказали, как относитесь ко мне? – сразу спросила девушка, похоже, забыв о нашем незавидном положении.

– Ничуть, – отозвался я, поднимаясь и поправляя весь свой арсенал. – Пожалуй, нам не стоит рассиживаться здесь, дожидаясь местных обитателей… Пора спускаться вниз…

– Нам есть куда идти, Николай Александрович? – как-то устало и почти равнодушно поинтересовалась моя спутница. – Может быть, нам лучше остаться здесь и подождать, когда станет светло?

Ее настроение мне не понравилось – чтобы выполнить все задуманное мной, требовалось немало энтузиазма, и мне совсем не хотелось заставлять свою спутницу следовать за собой. Я помолчал несколько минут, вглядываясь в багровый мрак – мы пришли в это место не случайно. Где-то там, в торце соседнего здания, к которому вел крытый переход, находились на большой высоте два исполинских балкона (по обеим сторонам от перехода), и от каждого из них вниз вела соответствующих размеров каменная лестница, вплотную примыкающая к стене основного сооружения, с площадками и соответствующими им поворотами на каждом этаже – все это я разглядел в бинокль еще на подходе к Городу. Помимо прочего, каждый уровень колоссального здания имел собственный карниз и тоже, надо полагать, немалых размеров… Учитывая всю строгость местной архитектуры, я рассудил, что дополнительные карнизы должны проходить на одном уровне с краями крыши перехода и лестничными площадками – любые дополнительные ниши неизбежно бы снижали долговечность всего сооружения, рассчитанного на почти неограниченное время существования… Кажется, возможность спуститься отсюда все же была, но следовало немало потрудиться, чтобы сделать это.