Роджер Желязны - Темы, вариации и подражания [Авторский сборник]

— Отчасти. Все дело во времени, — говорю я. — Первым приходит «Гончак». Тогда ты подправляешь его время, зафиксированное на финише, поскольку Смертнику это только на руку. И тебе тоже, так как ты теперь с ним. Вот только никак не возьму в толк — почему.

— Достаточно сказать, что мы с ним заключили сделку, а я со своей стороны всего лишь выполнила взятые на себя обязательства.

— Но дело не только в этом. Почему же тогда он никого не нашел в Системе и почему ты здесь? А где Крах?

— Нет больше Краха, — отвечает она. — Он освобождается от пут, которыми связал его Доннер, и когда я возвращаюсь назад, в Систему, набрасывается на меня. И пока он пытается меня прикончить, я возвращаю комплимент. Я кокнула Краха.

— В таком случае почему бы тебе не вернуться туда, где тебе нечего бояться, где у тебя есть сила, власть и…

— Но мне давно хотелось воплотиться, — признается она, — хотя я и не сразу понимаю свою ошибку. Только потом сознаю, что лучше бы мне было стать не мужчиной, а женщиной. Вот почему я с самого начала то и дело приглядываюсь к Потаскушке Эвелин. Я быстро смекаю, что ее может заинтересовать жизнь в Системе. Доннера, который там явно был на своем месте, похоже, влечет к людям с тем же складом ума. И наоборот, — добавляет она.

— Ты хочешь сказать?..

— Да, я здесь потому, что по уши в него втрескалась, а Эвелин станет жить в силиконовых замках, принимая парады войск, марширующих мимо двоичным кодом, и создавая личные траст-фонды…

Я кивнул.

— Она всегда была бабенкой не промах, — говорю я. — Но почему же Доннер так и не обнаружил ее присутствия, когда, вернувшись, навестил Систему?

— Я удалила ее — на время.

— Куда?

— В тело Смертника Доннера, — поясняет она, — которого к тому времени уже подключили к его мониторам и оставили совсем без присмотра.

— Это многое проясняет, — говорю я, — и почти устраивает меня.

— Итак, для обоих из нас будет лучше, если это останется между нами до тех пор, — говорит она, — пока я не найду удобный момент и наилучший способ все объяснить Доннеру.

— Ты еще поддерживаешь с ней связь? — спрашиваю я.

— О да. Добраться до нее несложно, — отвечает она, в то время как Доннер уже показался из-за угла, неся напитки.

Должен сказать, Потаскушка Эвелин куда лучше Краха Каллахана ведет бизнес ИИ, поскольку с тех пор, как она взяла дело в свои руки, не было у нас больше ни затемнений, ни отключений энергии, ни обрывов связи.

К тому же совсем не плохо было заполучить ее личный номер от ИИ, так что, пока ИИ ладит с Доннером, я могу время от времени ей позванивать. Так как уже в этом месяце я получил от нее двух победителей, и теперь она готова отдать мне мою треть.

1988 г.

Перевод: Н. Ляпкова.

Это история о Калифрики — Властелине Нити Времен, Кифе и дочери кукольника — из дней возвращения путешественника во времени из Сада убийц-ассассинов, откуда похитил он сокровище почти бесценное. Но даже Кифу не уйти — не скрыться от Властелина Нити. Ведь Нить вездесуща и вьется повсюду, и нет ей конца. И лезвий острых у нее больше, чем у клинка; Нить едва уловима в своих извивах и, должно быть, неистощима в вариациях, которые она проигрывает в лабиринтах неизбежности, судьбы, желания. Но никому не дано разглядеть всех изгибов судьбы из Долины Застывшего Времени. Попытки проделать это обычно кончаются безумием.

Когда человек прошел по следу Кифа до самого ледника и там сразил его, Киф понял, что пропал, поскольку это был уже третий случай, когда человеку удавалось добраться до него, и третий мир, в котором он находил его, и третий раз, когда убивал, — подобных подвигов до этого не совершал никто.

В то время, в один из пяти дней в году, гибельные для Кифа заклинания были в силе, и, похоже, охотник на то и рассчитывал, раз умудрился напасть на след и догнать его, что до сих пор никому не удавалось. Киф не мог постичь, каким образом человек разыскал его и выследил, но он хорошо понимал: необходимо разузнать об этом как можно больше, прежде чем померкнет свет. Поэтому он во все глаза разглядывал охотника: скуластый, с массивным подбородком, темные глаза глядят из-под странно тонких и чутких бровей, темные волосы собраны в пучок на затылке, перехваченный обрывком синей материи. Человек все еще сжимает в руках трезубец, испускающий колебания, которые и разрушили жизненно важные органы Кифа, — один из видов портативного оружия, способного с легкостью разделать высокоорганизованную форму дракона. На человеке кожаные перчатки, сапоги и тяжелое одеяние из белого меха, сейчас капюшон откинут назад. Над головой охотника стоит полуночное солнце, и звезды у него за плечами трепетно мерцают, подобно мошкаре, роящейся над глетчером.

— И снова ты, — прошипел Киф.

Тот кивнул. Киф разглядел, что нижние зубы у него немного неровные, шрамик под правым глазом, красная нитка, завязанная на левом запястье.

— Как звать тебя? — спросил его Киф.

— Меня зовут Калифрики, — сказал человек.

— А как ты делаешь то, что ты делаешь?

Впервые за все время человек улыбнулся.

— То же самое могу спросить и у тебя, — отозвался он.

— Секрет путешественника, — ответил Киф.

— Они мастера на всякие штучки, — сказал человек.

— Зачем же ты?.. — спросил Киф.

Человек продолжал улыбаться. Даже если он и ответил, Киф уже не слышал этого. Он чувствовал, как его охватили и сжали объятия смерти, и в тот самый миг, когда мир закатился, он увидел, как человек тянется вперед, чтобы коснуться Нити.

Калифрики наблюдал, как тело дракона, дымясь, сжималось, оставляя ему только зеленую шкуру с серебристой окалиной. Когда дух его вырвался наружу, охотник потянулся вперед и протащил через него Нить. В тот момент было трудно разглядеть наверняка, где начинается и где кончается алый тяж. Человек взглядом проследил его путь в дымную даль, а потом ушел.

Есть краткий миг безвременья, когда застывший мир недвижно зависает перед тобой. Это географическая карта, скульптура, живопись; и это не музыка, не речь и не ветер. Ты можешь обозревать путь своей нити во времени и пространстве и тщетно пытаться что-то торопливо подправить. Но вот уже лед времени сломан, течение натягивает нить твоего существования, и ты снова входишь в игру.

Киф пришел в сознание, что нимало не нарушило ритма движения всех шести его конечностей, которые до сих пор осторожно сколупывали корку осевшей на теле минеральной соли. Небо над его гладкой, словно отполированной, головой было густо-черным, и по нему, куда ни глянь, бриллиантами чистой воды рассыпались звезды. Холод накатывал на него, тут же отражаясь от поверхности тела — в безмолвном диалоге хранящего тепло термостата с окружающей внешней средой.