Брем Стокер - Дракула

Так вот, - решил я, - на этом-то судне и находится граф. Мы все отправились к Дулитлской пристани и нашли там в крошечной конторе толстого господина.

У него мы осведомились о "Czarine Caterine". Он орал, клялся и ругался, лицо его наливалось кровью, но все же он оказался славным малым, особенно после того как Квинси дал ему новенький кредитный билет. Он пошел с нами, расспрашивая встречных, не отличавшихся особой вежливостью: но и они оказались славными ребятами. Они-то и сообщили нам все, что нам нужно было узнать.

Из их рассказов выяснилось, что около пяти часов прибежал какой-то человек. Высокий, худощавый и бледный мужчина с горбатым носом, белыми зубами и сверкающими глазами. Одет он был во все черное, только шляпа соломенная, не по сезону. Он не жалел денег, чтобы скорее узнать, какое судно отправляется в гавани Черного моря. Кто-то указал ему контору, а затем и корабль. Однако он отказался взойти по трапу, попросив капитана спуститься к нему. Капитан вышел, узнав предварительно, что ему хорошо заплатят, и хотя вначале ругался, но все-таки заключил условие. Затем худощавый господин спросил, где можно нанять лошадь и телегу. Он ушел, но вскоре вернулся, сопровождая телегу, груженую большим ящиком, который он сам снял с телеги, хотя, чтобы поднять его на судно, понадобилось несколько человек. Господин долго объяснял капитану, куда надо поставить ящик, но тому это не нравилось, и он ругался на всех языках, приглашая господина самому подняться и посмотреть, где будет стоять ящик. Но тот отказался, ссылаясь на многочисленные дела. На что капитан отвечал, что будет лучше, если он поторопится - ко всем чертям - так как судно отчалит от пристани - черт бы ее драл - до начала прилива - ко всем чертям. Тогда худощавый господин улыбнулся и сказал, что, конечно, судно отправится тогда, когда капитан найдет это удобным, но господин будет очень удивлен, если это случится так скоро. Капитан снова принялся ругаться на всех языках, а худощавый господин поклонился ему, поблагодарил и сказал, что будет настолько любезен, что явится на судно как раз перед отходом. Тогда капитан покраснел еще больше и сказал, что ему не надо французов - черт бы их побрал - на своем корабле чтобы его тоже черт побрал. Господин спросил, где поблизости лавка, и ушел.

Никто не поинтересовался, куда он пошел, так как им пришлось думать совсем о другом, потому что вскоре стало ясно, что "Czarine Caterine" не снимется с якоря так рано, как предполагалось. С поверхности реки поднялся легкий туман, который вскоре так сгустился, что скрыл все суда в гавани. Капитан ругался на всех языках - призывал небо и ад, но ничего не мог поделать. А вода поднималась и поднималась, и он боялся упустить прилив. Он был в очень нехорошем настроении, когда вдруг появился худощавый господин и попросил показать, куда поставили ящик. На что капитан ответил, что желал бы, чтобы и он и его ящик отправились ко всем чертям в ад. Но господин, нисколько не обидевшись, спустился вниз со штурманом, посмотрел, где стоит ящик, затем поднялся на палубу и остался там, окутанный туманом. Никто не обращал на него внимания.

В самом деле, теперь было не до него, поскольку туман вскоре стал редеть и воздух прояснился. Как бы то ни было, судно вышло с отливом и утром находилось уже в устье реки, и когда мы расспрашивали о нем, плыло по волнам.

Итак, дорогая Мина, мы можем на время отдохнуть, потому что наш враг в море и плывет, властвуя над туманами, к устью Дуная. На этот переход парусному судну потребуется немало времени; и если мы сейчас отправимся сухим путем, то опередим его и встретим на месте. Для нас лучше всего будет найти его в гробу между восходом и закатом солнца: тогда он будет не в состоянии бороться, и мы сможем поступить с ним как надо. До того у нас есть достаточно времени, чтобы составить план. Мы знаем, куда он направляется, так как видели хозяина корабля, показавшего нам все судовые бумаги. Ящик, который мы ищем, будет выгружен в Варне и передан агенту, который должен предъявить доверенность. Итак, наш приятель-купец помог нам. Он спросил нас, не случилось ли чего неладного с ящиком, и хотел даже телеграфировать в Варну, чтобы там занялись расследованием, но мы его успокоили, потому что вмешательство полиции вовсе нежелательно. Мы должны исполнить все сами.

Когда Ван Хелзинк кончил, я спросила его, уверен ли он, что граф остался на корабле. Он ответил:

- У нас имеется самое достоверное доказательство - ваши собственные слова во время гипнотического сна.

Я опять спросила, неужели так необходимо преследовать графа, ибо боюсь оставаться без Джонатана, а я наверняка знаю, что он пойдет туда, куда пойдут другие.

Ван Хелзинк отвечал мне сперва спокойно, но потом его голос сделался более страстным и достиг, наконец, такого возбуждения и силы, что все мы поняли, в чем заключалась та власть, которая нас всех подавляла:

- Да, необходимо, необходимо, необходимо! Для вашего блага и блага всего человечества. Это чудовище и так причинило много вреда в ограниченной оболочке, когда оно было лишь телом и только ощупью, без знаний, действовало в темноте. Обо всем этом я уже рассказал другим: вы, госпожа Мина, узнаете все из фонографа Джона или из дневника мужа. Я рассказал им, как ему понадобились сотни лет, чтобы оставить свою маленькую страну и отправиться в новую, где столько людей, сколько в поле колосьев. Местность, в которой в течение столетий жил "не-умерший", представляет собой только нагромождение всяких геологических несообразностей. В те тяжелые времена, когда он еще жил настоящей жизнью, он славился тем, что ни у кого не было таких железных нервов, такого изворотливого ума и такой храбрости. Некоторые жизненные силы в нем развились до крайней точки; вместе с телом развился также и его ум. Все это происходило помимо дьявольской помощи, которую он несомненно получает, но она должна уступать силам, идущим из источника добра и их символам. Поэтому-то он в нашей власти. Он осквернил вас - простите, дорогая, что я так говорю, - но это вам полезно. Он заразил вас таким образом, что даже если он не сделает этого вторично, вы будете только жить, жить обычным образом: а затем после смерти, являющейся по Божьей воле уделом всех людей, вы уподобитесь ему.

Но этого не должно случиться! Мы все поклялись, что этого не будет. Таким образом мы исполняем лишь волю Бога, который не желает, чтобы мир и люди, за которых пострадал Его Сын, были отданы во власть чудовищам, существование которых Его оскорбляет.

Он уже позволил вернуть нам в лоно Истины одну душу, и мы отправимся теперь за другими, подобно древним крестоносцам. Как и они, мы пойдем на восток, и если погибнем, то погибнем, как и они, за святое дело.