Джек Вэнс - Лионесс: Сад принцессы Сульдрун

Эйлас начал спускаться легкой трусцой, иногда вприпрыжку, иногда скользя на каблуках, и вскоре оказался в долине, посреди яблоневого сада. На ветвях висело множество спелых красных яблок, но Эйлас решительно прошагал мимо и вышел на берег реки. На пне сидела старая карга на курьих ногах с лицом, напоминавшим большую рыжую маску лисьей морды.

Эйлас задумчиво разглядывал ее. Наконец старуха воскликнула: «Парень, что ты на меня уставился?»

«Мадам, вы отличаетесь необычной внешностью; в частности, у вас лисья морда».

«Это еще не причина стоять тут и глазеть — нашел себе зверинец!»

«Ни в коем случае не хотел вас оскорбить, мадам. В конце концов, никто из нас не выбирает свое происхождение».

«Прошу заметить, что именно я сохраняю достоинство. Не я кувыркалась вниз по холму, поднимая клубы пыли, как ошалевшая коза. Никогда не позволила бы себе такое шалопайство! Что бы обо мне подумали? Так ведут себя только разбитные девки!»

«Возможно, я производил некоторый шум, разбрасывая щебень сапогами, — признал Эйлас. — Могу ли я задать вам вопрос, исключительно из любопытства?»

«Если это не какое-нибудь нахальное предложение!»

«Судите сами — хотя предварительно следует заметить, что, спрашивая, я не беру на себя тем самым никаких обязательств».

«Спрашивай».

«У вас лисья морда, тело женщины и курьи ноги. Какими соображениями вы руководствовались, выбирая такой образ жизни?»

«Это не вопрос, а голословная декларация! Теперь мой черед просить тебя об услуге».

«Но я недвусмысленно отказался брать на себя обязательства».

«Придется воззвать к галантности, привитой твоим воспитанием. Неужели ты будешь стоять, опустив руки, и смотреть, как бурный поток несет к неминуемой гибели несчастное испуганное существо? Будь так добр, перенеси меня на другой берег».

«Ни один благородный человек не мог бы отказать в удовлетворении такой просьбы, — сказал Эйлас. — Пожалуйста, спуститесь к реке и покажите мне, где находится удобный брод».

«Нет ничего проще!» — величаво переступая курьими ногами, ведьма спустилась по тропе на каменистый берег. Эйлас выхватил меч из ножен, догнал ее и одним широким взмахом разрубил в талии пополам.

Куски ее тела не знали покоя. Таз на курьих ногах принялся прыгать кругами, а верхняя часть торса яростно колотила кулаками по прибрежной гальке, в то время как голова осыпала Эйласа страшной бранью, от которой стыла кровь. В конце концов Эйлас прикрикнул: «Замолчи! Где твое хваленое достоинство?»

«Ступай, ступай своей дорогой! — хрипела лисья морда. — Тебе недолго ждать моего мщения!»

Эйлас задумчиво взял верхнюю половину за шиворот и перетащил ее по броду на противоположный берег: «Пока твои ноги прыгают с той стороны, а руки молотят воздух на этой, тебе придется подождать с осуществлением злонамеренных планов».

Ведьма ответила новым потоком брани, а Эйлас продолжил путь. Тропа поднималась по склону; взобравшись на него, Эйлас обернулся. Приподняв лисью голову, верхняя половина ведьмы пронзительно свистнула; расплескивая воду, курьи ноги скачками перебежали реку. Две половины сочленились и тут же срослись.

Эйлас мрачно и решительно поднялся на плечо горы Габун, откуда можно было видеть все земли, простиравшиеся на восток: главным образом темно-зеленый лес, а за ним, вдалеке — бесплодную пустошь, где даже трава не росла. Впереди громоздился отвесный утес; судя по всему, здесь тропа кончалась. Сделав еще несколько шагов, Эйлас заметил теснину Бинкинга — темную узкую расщелину в утесе. У входа в проем на заостренном коническом основании высотой в два человеческих роста покоился громадный валун.

Эйлас потихоньку приблизился, стараясь не спугнуть ворона, сидевшего неподалеку на ветви высохшего дерева. Ворон неотрывно следил красным глазом за маневрами Эйласа. Эйлас повернулся спиной к птице, потихоньку вставил стрелу в лук, быстро обернулся лицом к ворону, натянул лук и выпустил стрелу. Панически хлопая крыльями, ворон свалился с ветки. Падая, он задел маховым пером балансирующий на острие валун. Валун покачнулся, накренился и обрушился в проем.

Эйлас подобрал стрелу, вырвал перья из крыльев и хвоста птицы и засунул их в котомку — в один прекрасный день он намеревался украсить дюжину стрел черным оперением.

Тропа провела его вверх через теснину Бинкинга на площадку над утесом. Дальше, в нескольких минутах ходьбы, под крутым лбом горы Габун над панорамой возвышался Свер-Смод — не слишком громоздкий замок, защищенный лишь высокой стеной и парой сторожевых башен над стрельчатой аркой входа.

Рядом с тропой, в тени восьми черных кипарисов, за каменным столом сидели и сражались в шахматы два бородатых грифона; каждый даже сидя был выше человеческого роста. Как только Эйлас приблизился, они с сожалением оторвались от игры и схватились за ножи. «Иди-ка сюда, — поманил когтем один из грифонов, — чтобы нам не пришлось вставать!»

Эйлас вынул из котомки два куска пчелиных сот и положил их на каменный стол: «Ваш мед, господа».

Грифоны разочарованно застонали. «Опять мед!» — пожаловался один. «И, как всегда, водянистый», — заметил другой.

«Чем богаты, тем и рады! — развел руками Эйлас. — Как говорят, синица в руках лучше журавля в небе».

Грифоны уставились на него с явным негодованием. Один угрожающе зашипел. Другой прокаркал: «Мы сыты по горло и дешевым медом, и банальными пословицами! Пошлость граничит с издевательством, а за издевательство недолго кому-то и шею свернуть!»

«Отдохните, подкрепитесь. Желаю вам всего наилучшего, и будьте здоровы!» — попрощался Эйлас, спокойно направившись к главному входу. Под темной аркой Эйласа уже ждала пожилая женщина в белом облачении. Эйлас вежливо ей поклонился: «Мадам, я пришел посоветоваться с Мургеном по важному делу. Будьте любезны, известите его о том, что Эйлас, принц Тройский, ожидает аудиенции».

Женщина молча ответила приглашающим жестом, повернулась и зашла внутрь. Эйлас последовал за ней по внутреннему двору в большой пустующий зал, а оттуда — в устланную ковром гостиную со столом и парой массивных кресел. В застекленных шкафах вдоль дальней стены хранились сотни книг; в помещении приятно пахло старинными кожаными переплетами.

Женщина указала на кресло: «Садитесь». Покинув гостиную, она вскоре вернулась с ореховыми пирожными на блюде и чашей золотистого вина. Поместив угощения перед гостем, она снова удалилась.

В гостиную вошел Мурген. Эйлас ожидал увидеть человека значительно старше или, по меньшей мере, мудреца впечатляющей внешности. Но у Мургена, носившего простую крестьянскую рубаху, не было даже полагающейся мудрецам бороды. Белизна его волос объяснялась не сединой, а врожденной особенностью; голубые глаза яркостью и живостью не уступали глазам Эйласа.