Питер Страуб - Парящий дракон (Том 2)

Он потащил Грилла вглубь участка и еще одним ударом, от которого голова Грилла повисла на грудь, втолкнул его в одну из маленьких камер.

- Дерьмо! - повторил он. - Ты у меня жрать его будешь, сосунок!

Йоханссен вышел и запер за собой дверь камеры.

Ларри Вайк вел генерала к второй камере. На лице Ходжеса читалось недоумение и неверие - ему никогда прежде не приходило в голову, что, начав сражение, он может проиграть.

- Уберите руки! - кричал он. - Я вас всех сотру в порошок!

- Мне никогда не нравились генералы, - проговорил Йоханссен, глядя, как Ларри Вайк заводит генерала в камеру.

- Вашим ребятам и вправду стоит позвонить по одному из телефонов, проговорил второй адъютант, когда шел в третью камеру. - Завтра этот кусок дерьма действительно доставит вам много хлопот.

- Генералы всегда доставляют хлопоты, заставляя кого-то таскать для них каштаны из огня, - ответил Йоханссен.

Хэнк Ходжес злобно и яростно вопил, но наконец понял, что в городе, где каждый испытал влияние ДРК-16, ничто не может удержать или остановить полицию.

- По крайней мере, эти три индюка не будут морочить нам голову сегодня вечером, - сказал Ларри Вайк Йоханссену.

Йоханссен прислушался к воплям и угрозам генерала:

- До тех пор пока этот старый козел не доберется до телефона.

5

- Ты хочешь пойти. Я знаю, что ты хочешь.

- Я совершенно никуда не хочу идти. Господи, Ронни, я хотел, пока ты не заболела.

- Там будут все твои друзья.

- Я вижу всех моих друзей каждый день в участке. А пропустить кино, которое будут крутить в театре, не большая потеря.

- В прошлом году ты так хорошо провел время.

- В прошлом году ты была здорова. Ради Бога, Ронни, ты даже не притронулась к еде.

- Я не ем еще и оттого, что переживаю за тебя. Я не хочу, чтобы ты превращался из-за меня в домоседа. Я все равно больна, и не имеет значения, пойдешь ты на вечер или нет. Поэтому ты должен пойти.

- Господи, Ронни. Я буду ужасно себя чувствовать, если действительно пойду туда. Я хочу быть дома и заботиться о тебе.

- Заботиться о старой больной леди, - повторила Ронни и, повернув голову, зарыла лицо в подушки.

Старая больная леди - вот на кого она теперь похожа, думал Бобо. Он заметил, как высохла за время болезни ее кожа, как запали щеки, как резко обозначилась линия челюсти. В девять часов вечера, сидя около Ронни, Бобо автоматически передвигал на подносе тарелки, к которым она так и не притронулась. Ронни лежала, закрыв глаза, и опустившиеся веки напоминали огромные серые могильные камни, что легли на ее лицо. Она вздохнула и зарылась еще поглубже в подушки. Морщины прорезали лоб, пролегли глубокими складками в углах рта. На мгновение Бобо задумался: сможет ли он и вправду прожить остаток жизни с женщиной, которая настолько старше его? Жить с женщиной и видеть во что превращается такое знакомое и родное лицо? Паутина морщин испещрила кожу, словно задавшись целью полностью скрыть лицо под этой вуалью. Бобо захотелось сбежать - он чувствовал себя сиделкой в доме для престарелых. Но уже через минуту эти мысли ушли. Он осторожно погладил ее руку, чувствуя нарастающую вину.

- Иди, - сказала Ронни. - Не позволяй мне усесться тебе на шею.

- Посмотрим, - ответил Бобо, и для него в этих словах заключался двойной смысл.

Он взял поднос и отнес его на кухню. Позади вновь вздохнула Ронни. От боли, подумал он.

Проблема заключалась - Бобо ударил кулаком по раме кухонных дверей проблема заключалась в этих убийствах.

Они как-то отравили город, выплеснувшись на улицы Хэмпстеда, они изменили его. Бобо теперь уже не получал удовольствия от ночных дежурств по городу, он видел на них слишком много сумасшедших вещей: по несколько раз за ночь ему приходилось прекращать загадочные драки; разняв сражающихся, он пытался выяснить, почему они вступили в бой, но оказывалось, что никто из участников сражения не помнит, почему оно началось. Многие жители Хэмпстеда со странным воодушевлением принялись разбивать стекла окон, и Мэйн-стрит часто выглядела так, будто недавно ее взяли на абордаж. Бобо сам выезжал на место происшествия, когда аптекарь Тэдди Олсон врезался на автомобиле в группу школьников и убил четверых из них. Бобо, сам не понимая почему, твердо знал, что если бы в Хэмпстеде не произошли эти убийства, то Тэдди до сих пор занимался бы приготовлением лекарств у себя в аптеке, а не ждал бы суда в бриджпортской тюрьме.

Сейчас в Хэмпстеде, думал Бобо, жили сотни людей разных возрастов и разного пола, которые выглядели достаточно ненормальными для того, чтобы их можно было подозревать в убийствах. Часть их составляли копы - это была вторая часть проблемы, которая заставила Бобо ударить кулаком по дверной раме. Целое отделение полиции потихоньку превращается в сумасшедший дом оттого, что не может найти убийцу, да и полиция штата выглядит не лучше, продолжая беспомощно кружить на одном месте. Но самым тяжелым для Бобо было смотреть в глаза молодых полицейских вроде Марка Йоханссена и его друга Ларри Вайка. Взгляд этих ребят ясно говорил, что каждому, кто осмелится перейти им дорогу, не поздоровится. Но если бы дело ограничивалось только взглядами! Вайк с безумной жестокостью избил двоих людей, разнимая драку на стоянке машин по Мэйн-стрит.

Один из них более или менее удачно избежал травм, а второму Вайк выбил несколько зубов. Но самым ужасным было даже не это, а то, что, приехав на место происшествия и взглянув в глаза Ларри Вайка, Бобо обнаружил, что тот с удовольствием застрелил бы этих двоих, вместо того чтобы избивать их.

Бобо выкинул не съеденную Ронни еду, помыл тарелки.

В первый раз с того времени, как начались убийства, Бобо пришла в голову странная мысль: в то время как все будут сегодня ночью кричать, веселиться и пить пиво, быть может, было бы лучше, чтобы Йоханссен, Вайк и еще несколько ребят пошли в какой-нибудь тихий бар.

6

Те полицейские, которые остались живы после своей второй ежегодной встречи, так и не смогли объяснить, как случилось, что события так быстро приняли такой скверный оборот. Они, так же как и Бобо, не могли понять, как произошло, что просмотр фильма в театре Натмега обернулся разрушением и гибелью; так же как и Бобо, они были в ужасе, но при всем желании им не удалось восстановить последовательность событий, которая привела к тому, что полторы сотни полицейских в течение получаса истерически палили друг в друга. Правда, все выжившие сходились в одном: буквально за несколько минут до этого безумия Ларри Вайк разделся и выпрыгнул на сцену перед натянутым экраном. Пожилой патрульный Род Фратни начал орать, что он видит Дики Нормана. И все тридцать два оставшихся в живых полицейских подтвердили, что человек, сидевший в дальнем правом углу театра, пропал, как только Фратни выкрикнул имя Дики. Они сошлись и на том, что Ларри Вайк был первым, кто погиб, но одиннадцать человек утверждали, что Вайка убил Фратни, шестнадцать заявили, что Вайка пристрелил какой-то неизвестный полицейский, четверо рассказали, что оба эти человека одновременно стреляли в Вайка, и наконец, только один человек рассказал Грему Вильямсу, что пули, выпущенные Фратни и неизвестным полицейским, попадали в полотнище экрана. Вайка убили - тут человек замялся - какие-то огни, что неожиданно стали спускаться из-под потолка и окутывать стоящего перед экраном Ларри.