Андрэ Нортон - Камень предтеч. Звёзды, не нанесённые на карты

Она никак не могла проглотить его! Выбранный ею камень был самым крупным из тех, что я выудил из ручья, и он был слишком велик, чтобы пройти по её пищеводу.

Однако в действительности, именно это и произошло, и мы оба были тому свидетелями. Она выползла из расщелины и села, облизываясь, словно только что хорошо пообедала. Когда Чизвит потянулся за ней, она пошла к нему на руки и, пока он нес её, поглаживала его лапами, громко мурлыкая с полузакрытыми глазами, и не выражала никаких признаков того, что камень, который она проглотила, причинил ей боль или застрял у неё в глотке. Чизвит пустился бежать к кораблю, а я, став на колени, внимательно осмотрел карниз, всё ещё надеясь, что камень мог куда–нибудь закатиться: мне не верилось, что он лежал в животе у Валькирии.

Но выступ серой скалы был пуст. Если бы камень откатился, он оказался бы сейчас прямо передо мной. Но его не было. Я даже просеял крупный песок между пальцами, но ничего не нашёл. Затем я провёл рукой по карнизу. В одном месте он был немного влажным, возможно, от слюны Валькирии. Едва я дотронулся рукой до этого места, как почувствовал головокружение и дурноту. Когда же я снова коснулся его кончиками пальцев, оно было уже лишь слегка влажным и быстро просыхало.

— Да говорю тебе, мы это сами видели! Она проглотила камень, странный чёрный камень! — Я услышал звонкий голос Чизвита ещё в коридоре на полпути к, амбулатории.

— Посмотри на рентгеновский снимок, у неё ничего нет в пищеводе. Она не могла его проглотить. Возможно, он откатился в сторону и…

— Нет, я проверял, — тихо сказал я, проходя в дверь.

Валькирия сидела на руках у врача и исступлённо мурлыкала, втягивая и выпуская когти. У неё был вид кошки, вполне довольной собой и окружающим миром.

— Тогда это был не камень, а что–то растворимое, — уверено ответил док.

Я достал свою импровизированную сумку.

— Что вы скажете об этом? Она проглотила точно такой же. Я подобрал их в русле ручья.

Док осторожно опустил Валькирию на койку и дал мне знак, чтобы я положил мешочек на маленький лабораторный стол. При искусственном освещении пух на камнях стал гораздо заметнее. Док взял скальпель и дотронулся им до большего из камней, затем попытался поскрести его бархатистую поверхность, но кончик ножа только скользнул по камню.

— Я хотел бы заняться ими, — он смотрел на них так же пристально, как раньше Валькирия.

— Почему бы и нет? — Конечно, у него нет ювелирных инструментов, но, по крайней мере, он сможет сказать, из какого вещества они состоят. Он заинтересовался ими и сделает всё, чтобы сорвать с них покров тайны. Я снова взглянул на Валькирию. Стол, на котором лежали камни, был совсем рядом с нею. Захочет ли она взять ещё один? Вместо этого, она сонно растянулась во всю длину, её мурлыканье стало тише, как будто она засыпала.

Амбулатория была слишком тесной, поэтому я и Чизвит вышли, предоставив доктору возможность провести опыт. В коридоре помощник шкипера спросил:

— Какой величины была эта штука, когда она её подобрала?

Я показал ему.

— Они все овальной формы. Валькирия выбрала самый большой камень.

— Но в таком случае она не смогла бы его проглотить.

— Тогда куда же он делся? — спросил я, стараясь вспомнить те последние мгновения, когда мы ещё видели камень. Был ли он действительно таким большим? Может быть, она только ткнула носом в него, а взяла другой, поменьше? Но я пока еще доверял своим глазам. Моим ремеслом было оценивать камни и их размеры. Пройдя обучение у такого мастера, как Вондар. я могу определить величину предмета и не прикасаясь к нему. Мы столкнулись с чем–то совершенно непонятным. Когда я попытался разбить эту штуку булыжником, у меня ничего не вышло.

— Она лизала его, пока он не стал меньше, — продолжал Чизвит. — Это какое–нибудь семечко или кусочек затвердевшей смолы. Она лизала его, лизала, и в конце концов оно растворилось. — Правдоподобное объяснение, но насколько я мог судить, совершенно ошибочное. Итак, я столкнулся с загадочным явлением: Валькирия проглотила нечто, представлявшееся мне твёрдым, как камень, и слишком большим, чтобы пройти по её пищеводу. Возможно, док сумеет найти ответ.

На следующий день капитан послал маленький разведывательный флиттер, одноместный, но дальности его полёта было достаточно, чтобы обследовать прилегающий район. Бесплодное ожидание могло растянуться на несколько месяцев, а он не хотел терять время понапрасну.

Остренд, улетевший на нём, отсутствовал два дня. Вернувшись, он сообщил нам неутешительные известия: он не только не нашёл жителей покинутой деревни, но и вообще не видел туземцев. В долине реки исчезли практически все живые существа. Ему попалось всего лишь несколько питающихся падалью летучих тварей, наподобие той, что мы спугнули в первый день. В остальном планета везде, куда ему удалось долететь, была напрочь лишена высших форм жизни, словно они тут никогда и не существовали.

Узнав об этом, вольные торговцы устроили совещание, на которое я не был допущен, и постановили вывалить бесполезный теперь груз ракообразных на старые речные плантации на случай, если местные жители ещё вернутся. Они также решили не спускать свой торговый флаг. Но дальнейший маршрут требовалось изменить, чтобы возместить понесённые на этой планете убытки.

Из этого следовало, как коротко объяснил мне Остренд, что моё путешествие на «Вестрисе» продлится дольше, чем ожидалось. Первым портом, где я мог бы сойти с корабля, был как раз тот, куда они собирались отвезти груз лекарственного сырья, но теперь они не будут туда заходить. По законам космоса человека, оплатившего проезд, не могли выкинуть на первой попавшейся планете, а должны были доставить хотя бы в захолустный порт с регулярным пассажирским сообщением. Мне придётся теперь ждать, в тоске и нетерпении, пока мы не доберёмся до такого места. А когда это случится, зависело от того, насколько Остренду повезёт с грузом. Всё своё время он проводил у капитана, просматривая вместе с ним записи торговых отчётов и пытаясь найти способ возместить понесённые потери.

Что касается кошки, то по крайней мере поначалу было незаметно, чтобы проглоченный Валькирией предмет повредил ей. Док не оставлял своих попыток разгадать эту загадку и однажды появился в кают–компании измождённый, с кругами под глазами и явно чем–то смущённый. Он налил себе полчашки кипятку, добавил таблетку телячьего бульона и стал с таким отсутствующим видом следить за тем, как она растворяется в воде, словно перед ним был не привычный всем корабельный напиток, а нечто совсем иное.

— Ну что, док, совершили переворот в науке? — спросил я.

Он оглянулся на меня так, будто видел впервые.