Мино Милани - Пульсирующий камень

Она снова не раскрыла рта. Молчание длилось несколько минут. Наконец ее голубые глаза отыскали мой взгляд.

— Что же вы предлагаете?

— Соглашение. Что сделано, то сделано, и не будем больше говорить об этом. Если я дам вам честное слово, что не стану ничего предпринимать против вас… Согласны ли вы освободить меня? Ну, хотя бы просто для того, чтобы пройтись немного по этому проклятому плоскогорью. Терпеть не могу сидеть на месте. Наверное, нет нужды обещать вам, что я никуда не убегу отсюда, не так ли?

Астрид ответила не сразу. Она продолжала смотреть на меня, что-то обдумывая. Потом неторопливо произнесла:

— Нет, я не могу доверять вам всем! Вас слишком много. Однако, — добавила она, повышая голос, — я могу позволить вам встать и немного походить взад и вперед… Но только у меня на виду. По три человека, ясно? Только по три и по очереди. Остальные будут сидеть на своих местах, у ящиков… — Говоря так, Астрид поднялась, переложила пистолет в левую руку, достала из кармана свой электронный сигнализатор и показала нам. — Одно неосторожное движение, — заверила она, — и я нажимаю на рычаг.

— Все будет в порядке, — успокоил я ее.

Она отошла на несколько шагов к самолету:

— Хорошо. Дайте слово, что не предпримете ничего против меня А если обманете, вам известно, что произойдет…

Поколебавшись немного, Дег проговорил:

— Даю слово.

— Согласен, — неохотно ответил Джей. Я тоже пообещал сдержать слово. Охотно подтвердил клятву и Эванс. Однако Финкль покачал головой.

— Не стану ничего предпринимать против вас, Астрид, но… — он вздохнул, — я останусь возле ящиков… У меня нет никакого желания разминать ноги… А вы должны мне позволить достать мой прибор и осмотреть его… Вы же знаете, Астрид, какой он хрупкий!

— Прибор прекрасно упакован, инженер. С ним ничего не могло случиться. — Голос Астрид звучал сурово.

— Я надеюсь на это… но, знаете, мало ли что могло случиться… Вдруг капсула со ртутью разобьется… Вы… знаете, что… — Финкль безутешно развел руками. — Вы же знаете…

Астрид не ответила, продолжая отходить к самолету. Наконец она сказала:

— Ладно. Прибор находится в двух ящиках, помеченных знаком «X». Раскройте их, инженер… — И она стремительно поднялась в самолет. — И вы, господин Купер, разомните-ка ноги. Эванс, тебя это тоже касается.

Эванс живо поднялся:

— Ну, конечно, Астрид. Как ты любезна!

Она сжала губы и скрылась в кабине самолета, больше мы ее не видели. Неплохо придумала: там, укрывшись от ветра и холода, она могла преспокойно наблюдать за нами, либо столь же хладнокровно больше не обращать на нас внимания. А мы не могли видеть нашу мучительницу. Нам оставалось только бояться ее.

Втроем — Дег, Эванс и я — мы немного поразмялись на плоскогорье, где приземлился самолет. Было странное ощущение — словно мы заново обрели наши ноги, почувствовали ступни. Природа не казалась теперь такой уж отчаянно враждебной.

Но все же вокруг была разлита какая-то бесконечная печаль — должно быть из-за мертвенной бесцветности, странной угловатости и неподвижности этих древних камней. Я охотно осмотрел бы все плоскогорье и, может быть, даже забрался бы на продуваемую ветром вершину нашей горы. Печаль, меланхолия тоже имеют особое очарование. И в этой тишине, в этом окаменевшем уголке мира казалось, что…

— Чертовски странное место, — заметил Дег.

Нет, я так и не нашел слов, чтобы передать свои ощущения. Камни, воткнутые в лаву, были словно оплавлены каким-то адским пламенем, будто чудовищный огненный смерч пронесся здесь, мгновенно преобразил все вокруг, сделав и камни, и почву еще более ирреальными, чем прежде. И еще — я заметил это только теперь — на земле виднелся какой-то непонятный глубокий след. Нет, это была не трещина, как подумал я с первого взгляда. Казалось, по плоскогорью прошелся какой-то гигантский плуг, оставив глубокую борозду, края которой с веками, а может и тысячелетиями, сгладились под ветром, дождем, снегом… Я проследил, куда уходит эта борозда. Она начиналась на краю плоскогорья и терялась среди черных камней.

— Что это вы рассматриваете? — встревожился Эванс.

— Вот этот след.

— А… действительно, какой-то след… какого-то механизма, наверное… — он усмехнулся, — танка… либо ракеты, которая вместо того, чтобы взлететь, волочилась по земле… Да, к чертям собачьим, какое мне до всего этого дело, когда один из этих ящиков набит долларами? — И так как я даже не повернулся, он загородил мне дорогу. — Ну так что? Вам это неплохо удалось, господин Купер?

— Удалось? Что?

— Как — что? Оторваться от ящика с взрывчаткой… — Он улыбнулся с видом заговорщика. — А что теперь собираетесь делать?

— Я уже говорил вам. Буду ждать, пока прибудут тупамарос.

— Господин Купер, — вмешался Дег, не перестававший осматриваться. — Мы с вами видели немало необычных мест, не правда ли? Однако мы никогда еще не оказывались в таком чертовски загадочном уголке, никогда. Мне не доводилось бывать в эпицентре атомного взрыва, но, я думаю, он не очень-то отличается от этого…

Коротко звякнули колокольчики тревоги. Я удивленно посмотрел на Дега:

— А я видел эпицентр взрыва… да… Дег, это место действительно не очень-то отличается от него… Как будто пламя…

Эванс взял меня под руку.

— Послушайте, Купер, — предупредил он, — я не позволю водить себя за нос. Вам не удастся заморочить меня болтовней о здешнем пейзаже. — Давайте поговорим о них. — Он показал большим пальцем через плечо туда, где стояли ящики. — О долларах. Итак, какой у вас план?

Свет, вспыхнувший еще раньше в его глазах, по-прежнему пылал. И даже еще ярче, как мне показалось.

— У меня нет никакого плана, — ответил я. — Если вы думаете, что я пытаюсь обмануть Астрид, то ошибаетесь. Я ничего не стану предпринимать против нее. Я не полицейский. И тем более не отпрыск какой-нибудь богатой южно-американской семьи, готовый насмерть сражаться с тупамарос.

— Но какое вам дело до политики? Там запрятан миллион долларов!

— Верно. Но деньги эти принадлежат господину Мак-Кею.

— Что? — удивился Эванс. — Нет, вы ошибаетесь Они больше не принадлежат ему. За этот миллион он выкупил жизнь своего сына, а значит, потерял свои доллары. Когда вы покупаете галстук и тратите пять долларов, господин Купер, эти деньги вам больше не принадлежат, поэтому…

Мне стало невыносимо скучно. Мне еще не доводилось иметь дело ни с какими сокровищами. Я полагал, что это довольно интересно, а оказалось, чертовски пакостно. Нет ничего скучнее человека, жадного до денег. Я прервал его, давая понять, что хочу закончить разговор:

— Выходит, миллион этот принадлежит тупамарос, честно заработавшим его.