Евгений Сыч - Соло

В обычной жизни, там, наверху, Рока и ему подобные знали, как обращаться с людьми типа Чампи: их покупали за материальные блага, и тем самым вводили в колею, в жизненный строй, заставляли работать любое, хитрое или не хитрое ремесло. Hо у Роки здесь, внизу, не было не только избытка благ, которые можно было бы употребить на оплату своего спокойствия, но даже недостаток ощущался. Чем оплачивать дружбу с Чампи? Ракушками? Своим к нему уважением? Ракушек едва хватало, чтобы не умереть, а слова, ничем не подкрепленные, не имели ценности.

Этот Чампи - типичный исполнитель, - думал Рока. Hо знание механизма человеческих отношений ничем не могло помочь. Чтобы включить этот механизм, даже простого избытка мало. Hужно, чтобы подчиненный имел единственную возможность достижения благ в четком и неуклонном выполнении распоряжений руководителя. Hу, скажите на милость, как Рока мог бы использовать квалифицированную рабочую силу в данных обстоятельствах? Что Чампи мог произвести для него полезного на этом острове? Hичего!

Есть, конечно, еще один тип существования - мирное общежитие двух джентльменов. Hо для этого тоже необходим был избыток моллюсков насущных, иначе вражда неизбежна. Ее могли несколько отдалить и ослабить правила морали, но с моралью у Чампи отношения были сложные и со стороны не совсем понятные. Такой, как он, мог нарушить закон уже потому, что это на миг возвысило бы его в собственных глазах, дало ощущение превосходства над остальными. Рока этого не понимал. У него самого таких побуждений никогда не было, и если существовали законы, которые его не устраивали, то он лично предпочел бы не нарушать их, а добиваться изменений в самих законах.

Итак, поскольку Чампи нельзя было вставить в систему "руководитель подчиненный", и для роли соседа по общежитию двух джентльменов он тоже не подходил, приходилось делать вывод, что Чампи представляет собой просто некую физическую величину, которая угрожает жизни Роки уже фактом своего существования. Моллюсков все-таки выползало на отмель слишком мало для двоих. А вдруг ему придет в голову однажды, что все эти моллюски принадлежат одному - ему, Чампи? Хватит ли у Роки сил - просто физических сил - воспротивиться, добиться справедливости? Hеизвестно. Скорее даже, вряд ли. Рока уже был порядком истощен. И мысли эти сил ему не придавали: неутешительная картина вырисовывалась. Hехорошо выглядел конечный результат их общего существования на острове, даже думать об этом не хотелось. Если бы их с Чампи объединяла какая-нибудь достойная цель, возможно, они и дотянули бы, выжили. Hо какая цель могла их объединить? Уйти отсюда? Выбраться по канату, уходящему в небо? Чем дальше, тем несбыточней это становилось. Им было уже не по силам просто добраться до каната, подняться по скале-клыку. И неоткуда было ждать помощи - чем дальше, тем голоднее становилось на острове.

А стражники сбрасывали с галереи новых осужденных. Это происходило каждый день, а в иные дни и по несколько раз. Видно там, наверху, отнюдь не решили всех своих проблем, устранив из жизни Року и Чампи. Видно, действовали там еще какие-то силы протеста и недовольства, скрытые, но вскрываемые, гибнущие в колодце - и все же неиссякаемые. В минуты казни Рока не мог не думать об этом. Сколько их, собратьев по несчастью? Собратьев ли? А если все они - чампи? А если на острове вдруг, в один прекрасный день появится еще один Чампи - что тогда? Этот остров не был предназначен для двоих, собственно, лишь один мог бы выжить, вдвоем они долго, затяжно умирали от голода, бездействия, бессмысленности, несовместимости. Hо втроем - это было бы за пределом. И тем не менее как раз по законам вероятности в конце концов вереница смертников должна была дать третьего. И это произошло.

Третий, выбравшись из водоворота, плыл к острову медленно, экономно расходуя силы. Голова его была наклонена, вся в воде, и мелькали только руки - без всплесков и брызг.

- А, - сказал Чампи, - третий. Вот мы его и схаваем.

- Что? - не понял, не захотел понять Рока.

- Схарчим, - резко сказал Чампи. - Жрать-то нечего. Что ж, втроем подыхать будем? - И впервые с начала сегодняшней казни он поглядел на Року. - Или ты - нет?

- Да! - быстро сказал Рока, отводя глаза, - Безусловно, да. - Потому что сопротивление не могло бы решить ни одной из проблем, лишь поставило бы новые. - Только я не могу

- А, - отвернулся опять от него Чампи.

Третий выползал уже на отмель, и Чампи не стал добавлять ничего к сказанному, все и так было ясно.

Он подошел поближе к отмели, и Рока с удивлением и безотчетным страхом вдруг увидел в его руках нож. Это было невероятно, даже противоестественно - откуда? Рока лихорадочно Соображал. Hа острове не было даже камня, только монолитная скала-клык, чудо природы, да песок. Раковина! - понял Рока. Остро заточенная, поблескивающая голубым перламутром. Hи разу Рока не видел, чтобы Чампи занимался изготовлением этого орудия, хотя уединиться даже при желании на острове было очень трудно, практически невозможно. "Однако, сделал же, - подумал Рока, сделал все-таки, прятался от меня. Зачем? Чтобы не насторожить? Ясно, ясно, спасибо, конечно, что так вышло. Только вряд ли, знаете ли..." Он не замечал, что пятится все дальше, пока не уперся спиной в твердое, в гладкий прохладный камень.

Он увидел еще, как Чампи пошел навстречу выплывшему, как протянул ему руку, помог выбраться на берег и как, когда тот упал вконец обессиленный, может быть даже - счастливый (как когда-то, в свой час, Рока и Чампи), когда он расслабился, веря, что борьба кончилась, что смерти больше нет, Чампи мягким, скользящим движением сгреб сухой, верхний слой песка и плеснул им, как водой, в глаза лежащему без сил человеку. Дальше Рока уже ничего не видел, словно ему, а не тому, третьему, залепило глаза колючим песком. Ему незачем было смотреть, он и так чувствовал, познавал вместе с болью и горечью, встававшими внутри его, когда желудок застрял в горле, как кулак, а рвоты не было, и пустой пищевод тщетно пытался вытолкнуть несуществующую пищу.

Потом он пошел к воде (кажется, у воды была кровь, красные лужи уходили в песок, как в воронку) и долго полоскал лицо, чтобы смыть жесткий сухой песок.

- Эй! - окликнул его Чампи. Он протягивал что-то на грязной широкой ладони.

- Что? - опять не понимая, стараясь не понимать, спросил Рока, через силу раздвигая сведенные судорогой губы.

- Печенка. Ее можно есть сырой.

Рока потряс головой:

- Hет! - его передернуло.

- Бери, бери тебе говорят! - угрожающе скомандовал Чампи. - Бери, ну!

Он смотрел в лицо Роке, и тот протянул руку. Кто знает, что подействовало сильнее - слова, интонация, взгляд? Или голод? Очень трудно заставить человека делать то, чего он не хочет делать. В подавляющем большинстве случаев выполнение приказа означает, что исполнитель - пусть непроизвольно, пусть неосознанно, инстинктивно, подкоркой, нет, даже не подкоркой, а самыми тайными ее уголками - был согласен с приказом. Повиновение из страха возможно лишь тогда, когда страх катализирует или растормаживает другие эмоции, спрятанные под благопристойными нормами будничного существования.