Антон Краснов - Леннар. Тетралогия

Не из числа ли той пятерки всадников на гряде, пятерки, что так легко и незаметно ушла от Мазнока и его людей?

Но гарнизонных стражей нельзя беспрепятственно перерезать, как скот. По крайней мере — всех. Несколькими резкими, гортанными воплями комендант перестроил своих людей. Десятник Мазнок между тем активно действовал секирой, похожей на боевые секиры уроженцев Эларкура, свирепых шестипалых воинов-наку. Этой секирой он уже перерубил шею одному из нападавших, а второму вогнал лезвие в бок так, что этот второй мог только завидовать первому: тот умер мгновенно, без мучений.

Нападавшие, которых было вовсе не так много, как показалось с перепуганных глаз гарнизону крепости Этер-ла-Винг, переменили тактику. Теперь они не нападали врассыпную, а выстроились в этакую атакующую фалангу, на острие которой встали, без сомнения, двое самых сильных бойцов. И несдобровать бы Мазноку и прочим уцелевшим, если бы против этих двоих не встали комендант и гареггин Иль-Доран.

За той схваткой наблюдали от ворот два зорких глаза. Человек тот, оставаясь не видимым кем-либо из принимающих участие в резне, был главой нападающих. Он цинично и все же верно полагал, что его жизнь слишком ценна, чтобы рисковать ею в быстротечной ночной стычке. Конечно, так считали далеко не все, кто стоял под его командованием в тот момент, но протестовать никто не собирался.

Коменданту и Иль-Дорану, бесспорно, противостояли блестящие бойцы. Оба в одежде дайлемитов, длинной, просторной, нисколько не стесняющей движений.

Но если гареггин Иль-Доран с успехом отражал атаки своего соперника, но комендант сразу ощутил недостаток опыта и выучки, хотя любой из его людей давно уже был бы убит, окажись он на его месте. Соперник коменданта двигался как хищный зверь: он перемещался с потрясающей скоростью, бил клинком с обеих рук, отлично ставил защиту, в том числе такую сложную и мало кем воспроизводимую, как веерная. Комендант отбивался как мог и, к его чести, даже провел пару отличных переводов в темп, предпринял несколько попыток достать оппонента быстрым выпадом.

Нет. Слишком быстр враг, отлично защищается, скользит как угорь, меняя позицию. Пару раз гареггину Иль-Дорану приходилось даже приходить на помощь своему начальнику…

Беда пришла, откуда не ждали: противник Иль-Дорана вывернулся из-под локтя и, изловчившись, нанес великолепный рубящий удар сверху — наискосок, по плечу и шее. Клинок перерубил ключицу и вошел глубоко в шею, и Иль-Доран, плюясь кровью, выпустил свой бей-инкар и припал на колени, обеими руками зажав страшную рану. Но такие ранения смертельны даже для гареггина: Иль-Доран еще корчился и бился на земле, но все защитники крепости уже осознали потерю лучшего своего бойца. Дело их проиграно.

Нашелся малодушный, что громко прокричал об этом и ринулся наутек, но такова уж была его трусливая судьба, что он навернулся через булыжник и попросту сломал себе шею. Мазнок бросился на выручку своему недоедающему сьору коменданту, но сам допустил неловкость… на этот раз оказавшуюся счастливой.

Мазнок взметнул секиру с такой силой, что потерял равновесие и, взмахнув рукой, сорвал с бойца-дайлемита целую полосу ткани, открыв лицо, плечи и грудь соперника. В полосе рассеянного света, льющегося со сторожевой башни, сверкнули бешено зубы дайлемита, белки глаз, а потом взгляд падающего вперед и в последний момент удержавшего равновесие Мазнока коснулся груди бойца.

Тут выяснилось, что вовсе это не дайлемит, а дайлемитка. Мазнок, как ни неподходяща была к тому ситуация, даже гмыкнул с ноткой развязного восхищения:

— Хгам… Баба!

Посмотреть в самом деле было на что, но недолго бы смотрел Мазнок, если бы, вместо того чтобы одним ударом оттяпать ему башку, дайлемитка не прикрыла грудь врожденным женским движением. Правда, в следующий момент десятник Мазнок точно лишился бы своей непутевой головы. Вот только сражавшийся рядом с ним комендант едва не упустил свой меч, выпрямился и вдруг завопил на неведомом Мазноку и его оставшимся в живых землякам языке:

— Элен! Merde, мать твою!

И тотчас же, перекрывая сорвавшийся тенор коменданта, грянуло басом от затемненных ворот крепости:

— Стойте!

— Стойте! — повторил человек у ворот и тотчас ступил на освещенную территорию.

При виде его с уст коменданта сорвались слова на чистейшем (конечно, если кто мог оценить) русском языке:

— Дядя Марк, какими судьбами? И вы?! Высокий, толстый Элькан, завернутый в дайлемитские одежды, медленно пересек заваленный трупами двор и остановился напротив коменданта. Произнес, одновременно прихватывая за плечо разъяренную Элен Камара в разорванной толстым Мазноком одежде:

— Да, вот такая встреча, Костя. Не ожидал тебя здесь увидеть. Каким же образом ты попал сюда и… — Он быстро окинул его взглядом и докончил: — И даже был назначен комендантом?

— Наверное, тем же самым способом, что и ты, дядя Марк, стал предводителем шайки бандитов, — довольно дерзко ответил комендант Костя Гамов. — Впрочем, я догадывался, что здесь поблизости, в этих местах, где так много разбойничьих шаек, действует кто-то из землян. В одной деревне я отобрал у тамошнего забулдыги отличные швейцарские часы. Он их, верно, посчитал за амулет или что-то наподобие, потому вел себя дерзко, как, дескать, носитель какой-то новой силы.

— Догадываюсь, что это за деревня, — промолвил Элькан, — там мы разжились провиантом.

— Причем местные весьма удивлялись тому, как удалось проникнуть в надежно запертый изнутри сарай, не взломав и вообще не оставив никаких повреждений, — отозвался Гамов. — Мне кажется, что тут… ТА ЖЕ технология, что и при проникновении во внутренний двор нашей крепости. При твоем красивом появлении я даже догадался, какая именно технология.

— Догадлив. Ну что есть, то есть… Недаром я рекомендовал тебя на должность пресс-атташе проекта «Дальний берег» куратору по России, генералу Ковригину, — усмехнулся Элькан. — Нам есть о чем поговорить, мой друг. Но прежде нужно закончить. А то твои люди, видно, еще мало видели крови, раз посматривают на нас косо.

— По-моему, это больше касается твоих людей, — заметил Гамов. — Взять хотя бы мадемуазель Камара, которая очень любит рассуждать о гуманности, а между тем сама только что убила трех или четырех моих людей. Интересно, а кто второй топ-вояка? Я его знаю?

— Разумеется, — сказал этот второй, тот, что убил гареггина Иль-Дорана, и открыл лицо. — Только, в отличие от многих, я никогда не рассуждал о гуманности.

— Абу-Керим? Хороший же состав ты себе подобрал, дядя Марк. Интересно, как ты еще жив, держа у себя за спиной главаря террористов?