Дмитрий Тарабанов - Не тронуто

Дмитрий Тарабанов

НЕ ТРОНУТО...

рассказ

Доллорон Казъяп откинул нижние ложноножки на релаксационную панель противоперегрузочного кресла, закусив двенадцатью из сорока восьми своих ртов губы, а еще четырьмя вдохнув ароматный дым ганзы из корабельного кальяна. Над стационарной площадкой проектора плясала полуобнаженная асилдианка, поглаживая искусительно изогнутыми усиками набухшие конусы яйцекладов.

Дверь в каюту Казъяпа требовательно запищала. Гостей Доллорон не ждал, поэтому поспешил узнать цель визита загадочного гостя, дабы избежать неприятных неожиданностей. Да еще голую матрру увидят, подумают озабоченный... На корабле паучих - море, а он с голограммами балуется!

- Чего надо? - мультяшным фальцетом пропищал пассажир "Багряного Герца".

- Многоуважаемый и многожеланный господин-хас Доллорон Ик Кон Волхап Казъяп, - проговорило устройство коммуникатора женским голосом, не высушенным еще ганзой, чей дым столь стремительно вошел в моду. - Наш корабль входит в атмосферу Нолдо-IV и через тридцать минут мы сядем на дне Лилового Моря, высохшего три миллиона лет назад вследствие расхождения литосферных...

- Это все? - спросил Казъяп, выпуская сразу три дымовых кольца. Голубоватый чад тут же поглотило устройство корабельного микроклимата.

- Я подумала, вдруг вам понадобится снотворное, вода или наркотики...

- Нет, - обрезал Казъяп, - все это у меня есть. Что-нибудь еще?

Из коммуникатора несколько секунд не доносилось ни звука, и асилдианин решил, что стюардесса убралась к черту. Он было перевел внимание на танцовщицу, когда тот же самый голос из-за двери шепотом оповестил:

- Еще я хотела предложить себя.

Оранживые ленты одна за одной слетали с тела танцовщицы, открывая взгляду Казъяпа нежные чешуйки лобковых панцырей.

Пассажир оставил просмотр на самой интригующей сцене и одним прыжком покинул кресло, мягко приземлившись у двери. Голограмма, лишившись зрителя, замерла, накинула на свое изящное паучиное тельце шелковый шлейф, уселась в любимой позе учителя Зу, восстанавливая дыхание.

Дверь по нажатию клавиши потеряла материальность и перед четырнадцатью из двадцати глазами Казъяпа предстала невысокая, но достаточно смазливенькая асилдианка. Из под гелевой робы просто рвались целеустремленные яйцеклады, тонкие струнки ровных ложноножек искусительно подергивались, маня к себе.

Но вот глаза...

- Повтори! - приказал он.

Вот оно в чем дело!.. Асилдианка, не подозревавшая, что через дверь ее внимательно оглядывают, со всей силы, на которую только были способни мимические мышцы, хлестнула льняными, совсем прозрачными усиками по внешней обшивке термозаслона. Скривила несколько ртов в недовольной гриммасе, а остальными произнесла в унисон, наполнив голос шипящей страстью:

- Я желаю вас. Сейчас!

Казъяп скривился и захлопнул ушные щели, дабы не слышать боле столь неприкрытой фальши.

Глаза матрры выражали единственное желание - побыстрее закончить с пассажиром, плотское обслуживание которого входило в ее обязательство и оплачивалось по Высшей Шкале. Такое Казъяпа никак не удовлетворяло, ибо больше всего в партнерше он ценил выражение глаз. Настоящее выражение глаз, а не дилетантскую бутафорию.

- Убирайся, жалкая шлюшка, - просипел Доллорон, придавая двери привычный вид.

Он возвратился в противоперегрузочное кресло, не желая его ни с кем делить, и приказал танцовщице продолжить. Та сбросила накидку и снова закружилась в дурманящем танце, совершая немыслимые па, при этом практически не касаясь пола.

Потом Казъяп отдыхал с трубками кальянов во ртах, созерцая более возбуждающее зрелище - вальс облаков за наконец открывшимся иллюминатором.

Когда облака соизволили раствориться и уступить место покрытой лишайником пустыне, цвет которой - ярко-оранжевый с коричневатыми вкраплениями - приятно расслаблял глаза, в дверь вновь стала ломиться стюардесса. Правда - другая.

Старая или побоялась показаться на глаза обидчика после столь унизительного отказа - или же просто покончила собой со стыда.

Новая стюардесса оказалась отнюдь не молодой матррой, но у Казъяпа при ее виде возникла ассоциация с тщательно выдержаным вином, вкус которого стал тонще и ароматней... В общем, Долорон всеми своими гормонами возжелал э_т_у асилдианку.

Когда пассажир "Багряного Герца" впервые наткнулся на лиловые бусинки женских глаз, он почувствовал себя мясом, которое просто-напросто терзают и тут же проглатывают.

- Вам уже предлагали услуги? - заметив взаимный интерес, осведомилась матрра.

- Я отказался, - не дожидаясь, пока асилдианка договорит, ответил Казъяп.

Несколько ее самых отдаленных зрительных органов под прикрытием расстояния прощупали тело пассажира на наличие и масштабы газхских достоинств.

- А что вы ответите на мое, аналогичное предложение?

- Возможно, я соглашусь, - добавив в розговор некую долю романтики и в то же время оставляя надежду на предстощие соитие в Гроте Надежды (планоый пункт экскурсии), сказал Казъяп и, повинуясь комманде экскурсовода, вышел из корабля.

Оранжевая пустыня обожгла лицо Доллорона волнами лоснящегося воздуха. Как повезло, подумал Казъяп, что планета, где никогда не было ни одного отмороженного, отупевшего и не умеющего насладиться жизнью челоида, так похожа климатом на родную Асилдию. Волны воссторга и возбуждения зашумели в его голове.

- Долго еще до Грота Надежды? - поинтересовался Казъяп у подошедшей к нему стюардессы Валии (так ее, выяснилось, звали). Группа шла только пятую минуту.

- Не торопись, я не убегу, - заверила она и ущепнула за его кончик газха так, чтобы всем членам экскурсии было хорошо видно ее заигрывание.

Они шли в хвосте колонны, направляющейся на восток, и гипертропическое солнце золотило голостэнд с броской алой надписью:

"НЕ ТРОНУТО ЛАПАМИ ЧЕЛОИДОВ".

* * *

"О смиренный Ольшвяхь, почему так жарко?" - вздохнул Рольнеть и остановил свою молитву на Четвертом Слоге Песни Шлотьшликя. Звуки труб и флейт из гло-дерева, потеряв голосовое сопровождение, переключились на финальные такты и затихли, будто оркетр уволокли прочь от микрофонов, а тот еще продолжал играть.

- Извините, что прерываю ваше единение с Внутренней Сущностью, смиренный Рольнеть, но у меня к вам весьма откровенное сообщение. Если же я действительно отвлек вас от погружения в глубины разума, то можете казнить меня своим молчанием, - голос звучал отовсюду, отражаясь от заледеневших стен.

- Нет, смиренный Мозг Машины, ты как раз вовремя. Я готов выслушать твои вести, какую направленноть они бы не носили. Мое настроение находится в нейтральной точке. Почти. Я готов пожаловаться, но говори сперва ты.