Александр Сапаров - Личный лекарь Грозного. Прыжок в прошлое

Домой я ехал не сказать, чтобы полностью довольным, но все-таки моими настояниями порт начнет строиться на несколько лет раньше. Похоже, Иоанн Васильевич проникся и моими предложениями по устранению Батория и сейчас над этим работают. И успехи этого года в Ливонской войне не будут временными победами.

Ну а раз к нам собрался ехать датский астроном, то надо подумать над попыткой создания телескопа. Плохо только, что в сутках всего двадцать четыре часа и мне просто не провести в жизнь все идеи, которые приходят мне в голову.

Дома меня ждал сюрприз. Во дворе стояли телеги полные какого-то товара. Два мужика при моем появлении бухнулись на колени и уткнулись в лбами в землю. На мои попытки их разговорить, только еще больше кланялись и молчали. Но тут из дома показались двое — мой ключник на пару с тиуном. Увидев меня Лужин, как обычно сдернул свою шапку и радостно завопил:

— Сергий Аникитович, так мы это, товару нового привезли с мельницы нашей тряпошной! Вот изволь посмотреть, что получилось.

Он сдернул дерюгу, закрывавшую груз, и размотал один из тюков. Передо мной лежала бумага, конечно, это был далеко не ватман, я вытащил один лист и начал разглядывать, вроде все было, как надо, даже мой водяной знак был виден.

Ключник ходил вокруг с отсутствующим видом. Наверняка уже подсчитывал, сколько серебра нам отвалят за привезенное сокровище. Несло от них уже прилично.

— Ефим, ты же тиун, что же ты сразу за водку?

— Дык, Сергий Аникитович, мы тута с Федькой, как цены то московские на бумагу узнали, то никак не могли без энтого дела обойтись.

Да вот еще что интересно, раньше мы пока все караулы проедем так только с нас мыто и стребовали. А сейчас, как кто услышит, что людишки боярина Щепотнева товар везут, так сразу нам все пути дороги открыты. Ну, от такого дела вон наши мужики чуть от страху не сомлели.

Мы говорят и не думали, что наш боярин важный такой есть.

Я повернулся к, по-прежнему стоявшим на коленях, мужикам:

— Эй, вас, что силой, что ли поднимать, давайте идите в людскую поешьте хоть с дороги.

Потом, уже повернувшись к тиуну, сказал:

— Ты Ефимка, как тиуном стал, заважничал, чего мужиков не накормил?

Тот заюлил глазами:

— Виноват Сергий Аникитович, так вот получилось, заговорились мы тут с ключником.

— Точно так, — подтвердил, покачиваясь, Федька.

— Ох, пораспустил я вас, — угрожающе сообщил я им, — в будний день водку трескаете. Ладно, на этот раз прощаю, но еще такое дело и на конюшню, а то у меня конюх засиделся, заскучал, вчера еще жаловался, что давно розги в руках не держал.

Пока я разговаривал с людьми, на крыльцо вышла моя жена и с улыбкой смотрела, как я распекаю подчиненных.

— Сергий Аникитович, — крикнула она, — хватит уж отчитывать, иди скорее, ужин ждет.

Еще зимой перед свадьбой это была девчонка с блестящими любопытными глазами, но беременность изменила ее совершенно. Даже походка стала другой. И она уже была не девочка, а женщина, осознающая свою красоту и новую жизнь, которую она носит в себе.

И снова, как почти каждый вечер я подумал:

— Как же мне повезло, ведь на ее месте могла оказаться любая другая женщина.

Но сейчас мне казалось, что мне всегда нужна была только она одна.

Нет, наверно, все — таки есть бог на белом свете, что подарил мне такое счастье, которого никогда у меня не было в прошлой жизни.

Я закончил разговор и быстрым шагом зашел на крыльцо и, поцеловав Иру, прошел вместе с ней в дом, под многозначительное переглядывание дворни.

После ужина я вызвал к себе Ефимку, который уже достаточно протрезвел и был в состоянии обстоятельно рассказать о делах в моих владениях. Кроме того, с собой он принес две корзины, из первой, пахнущей керосином он начал извлекать жестом фокусника небольшие бутылки, заполненные фракциями нефти, полученными, уже в Заречье.

— Лужин, мать твою! Ты что совсем ума лишился, зачем ты эту вонь сюда приволок. Давай пойдем во двор, там покажешь, что там есть, — закричал я на него. Тот вновь аккуратно сложил все бутылки обратно в корзину, и мы пошли во двор, а по дороге Ефимка обиженно бормотал, что он специально принес в кабинет и никому не показывал, думал, что это тайна великая.

Я, прямым ходом направился в мастерские к Кузьме, где Лужин поставил корзинки на пол, и стал по новой, вынимать бутылки, воняющие керосином. Во второй корзине, переложенные стружкой, лежали несколько стеклянных плафонов для керосиновых ламп.

Ефимка, с интересом глядя на них, сказал:

— Слава тебе Господи, наконец, хоть узнаю, что это за штуки. У нас там все от любопытства помирают, что это такое будет, а больше всех Дельторов, он даже сам хотел ехать смотреть. Хорошо, хоть стрельцы его не пустили.

— Кузьма, — спросил я, — где там твои светильники, которые ты мне делал?

Кузьма, который не с меньшим любопытством смотрел за извлекаемыми из корзин вещами, полез наверх и снял две керосиновые лампы, пока еще без стекол.

Под внимательным взглядом обоих мужиков, я обнюхивал каждую бутылку и, наконец, найдя жидкость по цвету более всего, напоминающую керосин капнул ее на плошку и поджег, да, пожалуй, это было похоже больше на керосин, чем на соляру. Снял с обеих ламп крышки с протяжным устройством для фитиля и креплением плафона и налил в них немного керосина. Затем продел уже давно приготовленные фитили в протяжное устройство и надел крышки назад. Когда я поджег фитили, и они загорелись тусклым коптящим пламенем, в глазах Кузьмы мелькнуло разочарование и, похоже, он еле удержался, чтобы что-то мне не сказать.

Я тщательно протер два плафона и вставил их в держатели на лампах. Подождав пару минут, чтобы они прогрелись я немного прибавил длину фитиля и яркий свет цивилизации осветил, темное до этого, помещение мастерской.

Потрясенные наблюдатели, открыв рот, смотрели на невиданное чудо. Затем они оба посмотрели на меня. И если в глазах Кузьмы было преклонение перед умом придумавшего такой светильник, то в глазах моего тиуна, похоже, мелькали одна, за одной серебряные монеты, которые будет зарабатывать мануфактура.

— Вы еще не все поняли, — сказал я, — эти стекла, если сразу огня прибавить, будут трескаться и вообще их уронить можно, разбить, так, что если, кто такую лампу купит, за стеклами к нам все время приходить будет.

Но деятельный ум Кузьмы уже решал следующую задачу:

— Сергий Аникитович, а почему, под колпаком получается огонь ярче?

— Так ты Кузьма легко сам на этот вопрос ответишь, тяга то под колпаком воздушная сильнее и огонь жарче и ярче, а изменения нагрева по научному называется температура, если она ниже то холод если выше, то тепло.

— Погодите, Сергий Аникитович, я сейчас слово это запишу, — и мой ювелир, на стене, где у него уже было записан не один десяток слов, аккуратно под мою диктовку, периодически глядя на алфавит, написанный там же, записал современными русскими буквами — температура.