Владимир Малов - На солнце ни облачка

Веня донес до лифта Сашину сумку. Подъезд с первого же взгляда показался ему уютным и прекрасным. Да и мог ли он быть иным, если здесь жила двоюродная сестра Сашеньки со своей дружной, крепкой семьей и славной кошкой Василисой.

— К сестре зайдем как-нибудь в другой раз, — сказал Веня мягко. — Успеем еще. Тебе надо отдохнуть с дороги.

Подошел лифт, раскрылись дверцы. Веня потоптался на месте, еще не зная, как себя вести в следующий момент. И вдруг Сашенька быстро-быстро поцеловала Веню и исчезла, прежде чем он успел что-то сообразить. Сверху донеслось:

— У музея в час.

Веня стоял на месте и слушал, как едет лифт. Потом где-то наверху открылись и закрылись дверцы. Все смолкло. Только тогда Веня вышел из подъезда, сел за руль, отключил иммобилайзер; и вскоре «девятка», словно самолет с крыльями, летела в сторону Строгина.

Необыкновенная тайная жизнь, в которой была пирамида, находящаяся в неизвестном месте, был Инструкция, были охраняющие пирамиду сфинксы и где приходилось раз в шесть дней проверять строй фигурок внутри экрана, следя за тем, чтобы на солнце не было ни облачка, стала для Вени в конце концов уже вполне привычной. Он в ней освоился полностью, совершал регулярные путешествия к книжному магазину неподалеку от метро «Сокол», находил это вполне нормальным, раз за это платят очень и очень приличные деньги, и не задавал Инструкции лишних вопросов, зная, что полных ответов все равно не получит.

Вместе с тем отношения Вени с маленьким человечком, он же сгусток энергии, складывались ровно и даже дружелюбно. Инструкция появлялся из Вениных часов уже не столь часто, как в первое время, но зато теперь он, скорее, не руководил своим подопечным, а общался с Веней, и, видимо, находил в этом определенное удовольствие.

Пару раз, в дни платежей, когда Веня, как обычно, получал очередную немалую порцию долларов, они даже вместе расслабились — каждый, разумеется, своим собственным способом. И оба раза Вене удавалось выяснить для себя кое-что любопытное.

В первый раз, примерно после седьмой порции светящейся энергетической субстанции, принятой в правый мизинец, Инструкция расчувствовался и вдруг припомнил, что в XVIII веке был близко знаком с поэтом и драматургом Александром Петровичем Сумароковым.

Веня, неизвестно почему, но смутно помнивший это имя, был безмерно удивлен.

— Ничего себе! — воскликнул он и налил себе еще шампанского. — Выходит, он тоже шрежем был?

— А почему бы и нет, — ответил Инструкция, направляя на потолок правый мизинец и с видимым удовольствием следя за тем, как к пальцу приближается немедленно появившееся очередное облачко энергетической субстанции.

Приняв порцию субстанции в мизинец и ударив от удовольствия кулаком в свой маленький столик, Инструкция добавил неожиданное:

— Только Александра Петровича пришлось отстранить от его обязанностей.

— Почему? — удивился Веня.

— Из-за чрезмерного пристрастия к горячительным напиткам, — ответствовал Инструкция. — Это очень мешало делу, потому что, бывало, он даже не мог попасть пальцами по клавишам. Как же тут выравнивать строй? А жаль, славный был человек, хотя и с несносным характером. Ты его трагедию «Синав и Трувор» знаешь? Сильная вещь! А умер Александр Петрович в нищете. Как раз потому, что был отстранен от обязанностей из-за чрезмерного пристрастия к горячительным напиткам.

Веня призадумался, однако не о печальной судьбе поэта и драматурга Сумарокова.

— Выходит, и меня могут отстранить? — спросил он заинтересованно.

— Могут, конечно, — сказал Инструкция, — если ты, как и Александр Петрович, не будешь попадать по клавишам. Надеюсь, этого никогда не случится. В тебя я верю!

И маленький человечек, он же сгусток энергии, вновь поднял к потолку свой правый мизинец.

Веня налил себе еще шампанского. Разумеется, это была все та же полюбившаяся Вене «вдова Клико», любимая гусарскими офицерами и Александром Сергеевичем Пушкиным.

А может, и Александр Сергеевич был шрежем, мелькнула у Вени нелепая мысль. Да нет, вряд ли. Хотя кто знает! После всего того невероятного, чему он был и свидетелем, и участником, ничего невозможного уже просто не может быть.

— Значит, отстранили, — сказал Веня задумчиво. — А что, если бы, обидевшись после этого, Александр Петрович написал оду о пирамидах, шрежах, тебе, Инструкция? И тайна перестала бы быть тайной.

— Не написал, как видишь, — хмыкнул в ответ Инструкция. — Во-первых, он клятву давал, как и ты.

— А во-вторых?

— Кто бы ему поверил? Мало ли какие видения возникают у человека, злоупотребляющего горячительными напитками. Но все же, на всякий случай, пришлось позаботиться о том, чтобы он ничего не помнил. Между нами, на этот раз это действительно было незаконно.

— Незаконно? — переспросил Веня и стал припоминать: это слово «незаконно» ему уже приходилось как-то слышать от Инструкции по другому поводу.

По какому? Вдруг он припомнил — незаконно вознесли на небо стоматолога Николая из Химок. И с драматургом Сумароковым, оказывается, тоже обошлись незаконно. Кто обошелся?

Однако на этом откровенность Инструкции и закончилась. Вскоре он по своему обыкновению, как всегда это делал к концу дружеской беседы, перешел на свой шипяще-жужжащий язык.

Правда, успел еще молвить фразу, которая Веню озадачила. Хотя бы потому, что не имела никакого отношения ко всему тому, о чем разговор заходил до этого.

— А еще, — сказал Инструкция, укоризненно водя перед собой поднятым указательным пальцем, — в автомобилях у вас почти никто не пристегивается ремнями безопасностями. Но это так, мелкий факт! Хотя красноречивый. Другие же факты просто удручают. Ты меня понял?

— Понял что? — изумился Веня.

— А будь все иначе, пристегивались бы, — ответил на это маленький человечек и поднял взгляд к потолку. — Пристегиваются же в Париже! Что касается тебя лично, то ты пристегиваешься, но не всегда. Тоже красноречивый факт. Но мелкий. Есть куда более существенные, глобальные.

Над мизинцем Инструкции появилось облачко энергетической субстанции. Оно оказалось последним: приняв его, маленький человечек заговорил уже исключительно на своем змеином языке и вскоре унесся в Венины часы.

Свое шампанское Веня допивал один, размышляя о печальной судьбе Александра Петровича Сумарокова.

А также о том, почему сам он не всегда пристегивается ремнями безопасности. Но эти мысли терялись во множестве других, самых разных мыслей, которые перескакивали с одного на другое. Возможно, из-за того, что шампанского было много.

В промежутке между этим и следующим совместными застольями в жизни Вени произошло очень важное событие — теперь он уже мог позволить себе купить иномарку и действительно купил. Это был «Рено Меган II» чудесного темно-синего цвета.